Книжная лавка. Синтия Суонсон

Фриды.

      – Хлопот меньше будет. Если попадется какой-нибудь псих, он не узнает твой номер и не сможет перезвонить, – рассуждала Фрида.

      В тот же вечер, перечитав письмо Ларса несколько раз, я взяла трубку, поглубже вдохнула и набрала указанный в письме номер. Ларс ответил сразу.

      – Это… Катарина, – представилась я, примеряя новое имя, свежее и звонкое, как мятный леденец. – Вы ответили на мое объявление в газете.

      – Катарина. – В его устах имя прозвучало как волшебная диковинка. – Я сразу понял, что это вы.

      Такое заявление меня слегка насторожило. Я переспросила:

      – Как вы догадались?

      – Просто почувствовал. – Он рассмеялся. У него был приятный смех.

      Я убавила радио, чтобы лучше его слышать. Теперь я вспомнила: как раз тогда песня Розмари Клуни занимала первые места в хит-парадах.

      Она играла по радио в тот вечер. Когда мы разговаривали.

      Вот уж точно, «сама не своя от любви».

      Ларс спросил, как прошел мой день и чем я занималась на работе.

      – У меня сейчас переходный период. – Я рассказала ему о нашей книжной лавке, которая должна была открыться через пару недель.

      – Это же просто замечательно, Катарина! Внушает уважение.

      «Внушает уважение». За всю мою жизнь никто мне такого не говорил. Умная – да. Милая, приветливая – да. Но чтобы я внушала кому-то уважение? Нет, это не про меня, я на такое даже не претендую.

      – Я тоже хочу открыть свое дело, – сказал Ларс. – Но оно не такое интересное, как у вас. Просто архитектурное бюро.

      Я рассмеялась:

      – Очень даже интересное. А почему вы решили этим заняться?

      – Я много лет увлекаюсь архитектурой. Всегда любил строить и мастерить. Когда мы жили в Швеции, отец работал плотником, и я ему часто помогал. В маленьком городке ты все делаешь от начала и до конца – сам себе и строитель, и архитектор. Здесь, после смерти родителей, я перебивался разными подработками. Накопил денег, поступил в Денверский университет. Я уже тогда знал, что хочу стать архитектором. Закончил учебу поздно – в сорок четвертом. Мне было двадцать четыре, почти старик. Получил должность в маленьком городском бюро, а дальше все сложилось само по себе.

      – В сорок четвертом. – Я задумалась на мгновенье. – Вы не воевали?

      Все, кого я знала – и Кевин, и мои однокурсники, и одноклассники, и соседи, – в сорок четвертом году все они были на фронте.

      Он ничего не ответил. Я осторожно спросила:

      – Ларс? Вы еще тут?

      – Меня не взяли в армию. Сказали, что не годен.

      – Почему?

      Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

      – У меня больное сердце, аритмия, – сказал Ларс и тут же торопливо добавил: – Ничего серьезного, просто… просто сердце бьется неровно. – Слабое сердце, вот и все.

      Я не отвечала. Думала об отце – самом яром патриоте из всех, кого я знала. Во время войны, когда рабочие с завода устроили забастовку, он не согласился стоять в пикете и вернулся в цех вместе со штрейкбрехерами. На