Ненагляда. Анна Гале

повстречалися…

      Даже Мирина низким голосом подтягивает потихонечку, хотя песен о любви обычно не поёт – говорит, грех это, страсти преступные возбуждает и мысли суетные. А теперь – скажи ты – запела! Может, пройдёт у дочери блажь, выйдет девка замуж да станет молиться как все – дома и в меру, и в храм Божий ходить по воскресным дням и праздникам. Так-то оно намного лучше будет. Надо будет подсуетиться, жениха ей какого, хорошего, отыскать, пока не поздно. А там нарожают Тихомира, Мирина и Дарёнушка мальчишек, и пойдёт жизнь ещё краше прежнего.

      Воислав блаженно вздохнул и прищурился от удовольствия, представив как по несколько детишек – его внучат – весело скачут вокруг поющих девушек.

      – Хорошо здесь, – Тихомира улыбнулась и погладила огромный живот. – Все тревоги в родительском доме прочь отлетают… Мне в последнее время что-то сны больно страшные видятся, – смущённо добавила она.

      – Говорят, так перед родами бывает, – мягко молвила Дарёнушка.

      Воислав покачал головой. И откуда меньшая эти вещи знает? Выросла девка! А он и не заметил.

      Мирина перекрестилась и прошептала короткую молитву.

      – Что же тебе снится, Тихомирушка? – спросила Дарёна.

      – Ох, не рассказывай, суета всё это, – строго вступила Мирина. – Искушение!

      Хоть и не любил Воислав, когда Мирина об искушениях речь заводила, но тут готов был поддержать дочку. Не по себе ему почему-то стало – аж до мурашек по коже! Не хотелось старику тихим погожим вечером слушать о ночных кошмарах.

      – Птицы снятся, – задумчиво произнесла Тихомира. – Огромные, страшные, а вокруг них маленькие вьются, да злые такие! Видят людей – и на них. А я во сне чую: заклевать они кого-то насмерть хотят, крови жаждут…

      Нахмурился Воислав: ох, не к добру такие сны, да ещё когда Тихомира на сносях!

      – Видала и я несколько раз похожий сон, – прошептала Дарёнка.

      – Искушение это мне, наверное, – снова перекрестилась Мирина. – И я уж несколько ночей вижу птиц, ужасных, как ангелы мщения. Глаза у них разные, один – красный, огнём горит, другой – чёрный, будто мёртвый. Клювы огромные, страшные, когти, как кинжалы, а перья… Ой, что это там за шум?

      Помрачнел Воислав, прислушался: шум и крики гневные со двора доносятся. Стукнуло что-то с силой в ставню, ещё и ещё раз, дрогнула от сильных ударов входная дверь.