Сон (сборник). Альберт Карышев

следует. «Может, Бог есть и поможет», – думает он.

      Банкир стоит возле постели и, осеняя себя крестным знамением, смотрит в пространство. На нем свободные шелковые трусы, лоснящиеся в свете слабого ночного светильника; пижам и спальных рубашек он не признает, обычно ложится по пояс голым. Госпожа Грешнова уже забралась под летнее хлопковое одеяло, украшенное рисунком из мелких цветных стразов. Ее седая голова – в кружевном чепце, как у старинной барыни. Грешнова внимательно следит за супругом. «Раз взялся молиться, – рассуждает она, – значит, сильно припекло. Господи, что с ним? Может быть, опасно заболел и скрывает? Сам ничего не говорит, а я не стану сердить его и расспрашивать».

      Улегшись возле жены, Грешнов протягивает руку к кнопке светильника и гасит свет. Спать он хочет, но изо всех сил держит открытыми глаза, вглядываясь в детали обстановки, едва очерченные в ночной темноте. Но глаза слипаются, воля слабеет; тело выбрало удобное положение, обмякло и чувствует сонный покой. Незаметно для себя господин Грешнов засыпает, и тотчас… его гнетет тот самый кошмар, ныне более подробный, начинающийся с видения какого-то мрачного бревенчатого дома.

      Вот Грешнов в доме, в маленькой комнате с занавешенными окнами; ночь, тишина, слабый электрический свет. Грешнов перебирает пластиковые мешки. Набив их частями человеческого тела, собрав все до последнего куска, он относит нелегкие мешки один за другим в подвал, люк которого находится здесь же, в комнате, и крышка люка откинута к стене.

      Накал одинокой лампочки высвечивает землю под ногами, кирпичные стены, дощатый потолок. Грешнов складывает теплые мягкие мешки у свежевырытой ямы. Банкир понимает, что спит, и во сне он прислушивается, оглядывается, с опаской смотрит на квадратный люк подвала: не исходит ли от люка какая угроза. Потом, раздвоившись, он сам себя видит со стороны и до конца не узнает: вроде он, но вроде бы не совсем похож. Этот Грешнов, из сновидения, пожалуй, меньше ростом, плотнее; лицо сравнительно молодое, но не это главное в лице с чертами Грешнова, а то, что оно грубо, злобно и подпорчено шрамом на щеке. Грешнов из сновидения одет необыкновенно – так не одеваются уже лет двести: в какие-то серые бедные штаны, заправленные в кирзовые сапоги с отогнутыми голенищами, в черный пиджак, тоже не богатый, под пиджаком рубаха с расстегнутыми пуговицами, под ней полосатая майка, ее в прошлые века носили моряки, и называлась она тельняшкой. Все эти вещи банкир Грешнов видел в краеведческом музее.

      Его неполный двойник трогает мешок обеими руками, а зловещую мягкость и теплоту мешка ощущают руки настоящего Грешнова. Двойник перед тем, как сбросить груз в яму, разворачивает один мешок, а сердце сжимается от ужаса у господина банкира. В мешке опять – голова, руки, мясо. Грешнов мычит, задыхается, но нынче сон держит его крепче, чем вчера, и, опять соединившись с двойником, банкир хватает лопату и быстро закапывает яму.

      Заравнивает, притаптывает секретную могилу; сверху раскидывает солому,