Смех сфинкса. Танец обсидиановой бабочки. Лиана Мусатова

И только теперь она поняла – из прошлого. Когда Тэру разлучили с матерью, когда она впервые поняла, что осталась одна на всем белом свете без опеки и заботы, без любящих ее сердец рядом, тогда и пришло это чувство. Оно осталось в памяти и вынырнуло у неё через столетия. Но даже тогда, когда умерла ее любимая бабушка, а потом мама, ее не посещало подобное чувство. Только тогда, только в детстве, как отголосок ее нелегкой судьбы в этом же возрасте. Лия хотела прогнать это наваждение, подумать о чем-то другом, но это чувство ужаса, пронизывающего душу, не хотело покидать ее. От него немели пальцы рук и ног, останавливалось сердце. Неужели так страшно одиночество? Или что-то ужасное произойдет с ней в том далеком будущем, которое ее ожидает, когда не будет ни папы, ни мамы, ни бабушки? Не было никаких конкретных подсказок. Просто был один всепоглощающий ужас.

      Так было и во сне. Когда Тэра пришла в себя, то обнаружила, что ушла далеко от того места, где ей разрешили постоять. Ее окружала зловещая тишина, и только хруст камней и песка под ногами нарушал ее. Тэра ощущала себя чужой и инородной в этом мире, неприемлемом для нее и не предвещающим ничего хорошего. Почему это случилось с ней? Почему ее разлучили с мамой и бросили в этот чужой и холодный мир, как щенка в студеную воду? Выживет ли она? Сможет ли смириться и принять новые правила и устои незнакомой жизни? Перед глазами возникло милое мамино лицо. Ведь она ее любила, любила! Это она точно знает. Почему тогда согласилась, чтобы ее увел этот старый жрец? Он ей сказал как-то:

      – Не огорчайся. Все в руках Божиих. Благодари его за то, что жива, что дышишь, видишь небо, различаешь оттенки и запахи, слышишь звуки. Не всем это дано и не всем дано жить в той роскоши, в которой ты жила.

      Все осталось там, в прошлой жизни. Огромный зал с восьмью колоннами, расширяющимися к потолку, украшенному витиеватой мозаикой, так же, как и пол, только другой расцветки и орнамента. Яркие краски мозаики радовали глаз неповторимыми оттенками. Всегда, когда Тэра входила в этот зал, ей хотелось петь и смеяться. Сейчас ей не хотелось ни петь, ни смеяться. Губы ее давно уже были плотно сжаты, и их не касалась улыбка. Она тяжело вздохнула. В самом центре зала в красивом кресле из эбенового дерева с подлокотниками и ножками, стилизованными под морды льва с изящной позолотой, сидела мама. У нее были необыкновенные зеленые глаза, в которых искрились мелкие крапинки золота. Тэра даже спросила однажды:

      – Мама, а кто в твои глаза насыпал золота? Я тоже так хочу. Это так красиво. Скажи, чтобы и мне насыпал.

      – Творец, дочка, Творец, – и она показала глазами на небо, – только он умеет такое. У тебя тоже такие золотинки, только они еще маленькие, потому что и ты сама маленькая. Подрастешь, и они станут больше и заметнее. Творец отметил нас, чтобы мы отличались от других.

      – А почему мы должны отличаться от других?

      – Потому что мы дети богов.

      Здесь, в школе, она была как все и не выделялась среди учениц, хотя