Высшая раса. Дмитрий Казаков

коммиссара был угрюм. – И эта конференция в Потсдаме так некстати! Союзники давят на нас, требуя восстановления самостоятельной Германии, и отношения наши с американцами сейчас совсем не те, что в мае. И лезть в их зону оккупации очень не хочется.

      Благодатов молчал, давая командиру возможность выговориться. Круглые очки его блестели, не давая увидеть глаза.

      – Ладно, – сказал маршал после некоторого размышления. – Сегодня надо провести авиаразведку. На Венском аэродроме есть разведывательные самолеты, так что организуйте. О результатах – немедленно доложить. Задача ясна?

      – Так точно! – генерал встал. – Разрешите идти?

      – Идите.

      Верхняя Австрия, замок Шаунберг.

      25 июля 1945 года, 19:22–19:58

      Петр дремал, пытаясь хоть как-то восстановить силы. Лежать на вонючем и холодном полу было противно, так что приходилось сидеть, привалившись к стене. В этой позе Радлов провел не один час. Проснулся, когда раздался громкий скрип. Дверь открылась, и из-за нее в подземелье ударил свет, показавшийся после тьмы до невозможности ярким.

      Кое-кто из пленников застонал.

      Вошли двое солдат и офицер с фонарем.

      – Кто здесь командир? – спросил старший нацист на хорошем русском. Ответом было угрюмое молчание.

      – Ладно, – проговорил эсэсовец, водя фонарем по лицам разведчиков. – Тогда я буду убивать вас по одному, пока командир не отыщется.

      Он вытащил из кобуры «вальтер» и медленно поднял руку.

      – Я командир, – сказал Петр хмуро и встал. Ушибленное колено отозвалось болью, и он едва не свалился.

      – Очень хорошо, – офицер спрятал пистолет. – Следуйте за мной.

      Капитан выбрался в коридор, и его затхлый сырой воздух показался свежим по сравнению с ароматами подвала, где держали пленников. Добрались до островка света с дубовым столом, но наверх подниматься не стали. Грохнула отпираемая решетка, и под ногами зашуршали камни другого коридора. Тут было гораздо суше, откуда-то издалека доносился глухой гул.

      В свете фонарей по сторонам проплывали массивные двери, одна за другой.

      У пятой по счету конвой остановился. Дверь бесшумно открылась, и пленника ввели в большую, площадью метров в двадцать, комнату. У одной из стен стояло стальное кресло с зажимами для головы, рук и ног. Напротив него располагался целый ряд сидений, намного комфортабельнее первого. Пахло, к удивлению капитана, лавандой. Но сквозь цветочный аромат пробивались гораздо менее приятные запахи – крови, пота, рвоты…

      Радлову развязали руки, затем втиснули в кресло, на запястьях и щиколотках защелкнулись холодные зажимы. Лента из толстой кожи обвилась вокруг лба. Теперь разведчик не мог пошевелиться.

      Солдаты отошли и встали у стены, офицер расположился рядом с пленником. В дверь вошел тот самый морщинистый, что встречал грузовик во дворе. Теперь Петр разглядел, что на его мундире знаки отличия бригаденфюрера. За ним мягким шагом скользнул невысокий человечек в странных одеждах, похожих на женские. Ростом он был Радлову до подбородка, а на раскосом смуглом лице застыла какая-то неживая улыбка.

      – Хайль! –