В ожидании Синдбада. Наталия Миронина

об этом думать. Она была счастлива от таких перемен, хотя долго не догадывалась об их причинах.

      Через два дня после ночной лекции Калерия Петровна записалась на прием к директору комбината Петру Николаевичу Бестужеву.

      – У него есть полчаса с утра, – сказала секретарь Римма Игоревна, – подойдите к десяти. Только не задерживайтесь.

      Калерия Петровна порадовалась, что она сообразила переговорить с Бестужевым в его рабочем кабинете: «Там проще. Можно коротко, по делу, никто не услышит и не узнает. Мало ли какие вопросы директор музея обсуждает с директором предприятия!»

      К встрече Одинцова подготовилась – оделась строго, но в уши повесила большие серьги. Это был намек, что посетительница женщина не только деловая, но и, несмотря ни на что, следящая за модой. И что она отлично понимает важность и деликатность вопроса, который она пришла обсудить. Калерия Петровна и так была женщиной интересной, а когда ставила перед собой цель, то лицо озарялось неким подобием страсти, что очень ее украшало.

      – Добрый день, чем могу помочь музею? – Бестужев вышел в приемную встретить Одинцову.

      – Добрый день! – ответила Калерия Петровна и громко, чтобы услышала Римма Игоревна, сказала: – Ох, проблем много, не буду мучить сразу всеми. Хоть бы об одной с вами потолковать.

      – Конечно, – улыбнулся Бестужев и пригласил жестом в кабинет.

      В кабинете он сел не за свой огромный стол, а напротив Калерии Петровны, подчеркнув неформальность обстановки.

      – Чай или кофе? – поинтересовался он.

      – Спасибо, ничего не надо, – отказалась Калерия Петровна и приступила к разговору: – Я не о музее пришла поговорить. Хотя проблем там полно. Я пришла поговорить о наших детях.

      – О ком? – изумился Бестужев.

      – О наших детях. О моей дочери Веронике и о вашем сыне Егоре. Я долго не буду тянуть. Егор ухаживает за Вероникой. Но ему уже восемнадцать, ей всего пятнадцать. Со своей стороны я сделала, что возможно. Она понимает опасность этих отношений. А с другой стороны, он ей нравится. Но мужчина может быть настойчивым, нетерпеливым. Он может, – тут Калерия Петровна запнулась, – пренебречь условностями и правилами приличия. А мне не хотелось бы, чтобы Ника попала в неприличную ситуацию. Я прошу, поговорите с сыном. Лучше всего будет, чтобы эти отношения прекратились.

      Закончив речь, Калерия Петровна подняла глаза на Бестужева. Тот сидел красный как рак.

      – Э… что-то уже случилось? – осторожно произнес он.

      – Насколько мне известно, нет. Но разве надо этого дожидаться?

      – Что вы, конечно, нет, – Бестужев как-то неловко взмахнул рукой, – поверьте, Егор парень хороший. Он же учится, учится отлично. Кстати, когда они успевают встречаться?

      – Он ведь приезжает домой, – пожала плечами Калерия Петровна, – вы поймите меня правильно. Может, я дую на воду. Скорее всего, я беспокоюсь напрасно. Но она школьница. Он – взрослый почти. В Москве. Своя жизнь у него.

      – Не объясняйте, я вас отлично понимаю.