Иллюзия жизни. Михаил Черненок

и покосился на судмедэксперта. – Какую сказку эскулап написал?

      Бирюков подал ему заключение экспертизы. Пробежав сосредоточенным взглядом машинописный текст, Слава воскликнул:

      – Все ясно! В своей «тойоте» сгорел Гоша Царьков. Он с афганской войны носил в затылке металлическую пластину.

      Вернув заключение Бирюкову, Голубев стал подробно рассказывать о своем разговоре с тетей Мотей Пешеходовой, затем – с Витей Синяковым. Когда он умолк, Бирюков сказал:

      – Давно я не слышал о карманнике Синякове.

      – Витюшка утверждает, что перестал чистить чужие карманы. Перешел на легальный бизнес: играет в казино и в бильярдной. Там к уголовной ответственности не привлекают. Разве только канделябрами могут побить шулера.

      – На всех мошенников канделябров не хватит, – усмехнулся Лимакин.

      – Это, Петя, не наша проблема, – Голубев наморщил лоб. – Лично меня в данный момент беспокоит назойливый вопрос: из какой корысти Царьков назвался Федором Разиным? Кладбищенский сторож вроде бы не финтил. И о черном джипе, и о Витюшкином красном «запорожце» с белыми полосками правдиво сказал, а вот насчет Федора Разина какую-то шараду выдал… – Слава обратился к судмедэксперту: – Может, у Царькова сдвиг по фазе во время поминок произошел или что-то другое?

      Медников с прищуром посмотрел на Голубева:

      – Ты предпочитаешь писать карандашом или на бумаге?

      – Не понял твоего вопроса.

      – А свой понимаешь? По трупу, сыщик, невозможно определить, какие мысли одолевали человека накануне смерти.

      – Я думал, ты хотя бы предположительно скажешь.

      – Предполагать можно что угодно, но пользы от этого мало.

      – Ладно, Боря, замнем для ясности… Сегодня еще раз сгоняю на Кедровую и душевно побеседую с ветераном Пахомовым, который, по словам Пешеходовой, знает Царькова лучше, чем она.

      – Как зовут этого Пахомова? – заинтересовался Бирюков.

      – Андриян Петрович.

      – Так это же мой земляк, из Березовки. Когда я учился в школе, он заведовал колхозной зерносушилкой. После выхода на пенсию Андриян переехал жить в райцентр. Интересный старик. В механических делах – мастер золотые руки и в поэзии большой дока. Его стихи публиковались в районной газете. Даже в журнале «Сибирские огни» несколько стишков было напечатано. Из Новосибирска к нему приезжали профессиональные поэты. Петрович их в школу приводил. Такой вечер поэзии закатили, что из наших школяров, пожалуй, один я не увлекся сочинительством.

      – Тяму не хватило? – с серьезным видом спросил Медников.

      – Не хватило, Борис. Не тянуло меня в поэтические небеса, считал, что лучше…

      – …иметь синицу в руках, чем утку под кроватью? – снова ввинтил вопрос судмедэксперт.

      – Лучше заниматься тем делом, которое получается, чем витать в несбыточных мечтах, – улыбнувшись, сказал Бирюков и обратился к Голубеву: – При встрече с Пахомовым обязательно передай ему мой привет.

      – Он не навешает лапши на уши? – спросил Слава.

      – Гляди