Булгаков на Патриарших. Борис Мягков

картины нэпа в очерке «Сорок сороков», оглядывая город с высоты нирнзеевского дома:

      «На самую высшую точку в центре Москвы я поднялся в серый апрельский день. Это была высшая точка – верхняя платформа на плоской крыше дома бывшего Нирнзее, а ныне Дома Советов в Гнездниковском переулке. Москва лежала, до самых краев видная, внизу. Не то дым, не то туман стлался над ней, но сквозь дымку глядели бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков. Апрельский ветер дул на платформе крыши, на ней было пусто, как пусто на душе. Но все же это был уже теплый ветер. И казалось, что он задувает снизу, что тепло подымается от чрева Москвы. Оно еще не ворчало, как ворчит грозно и радостно чрево живых больших городов, но снизу, сквозь тонкую завесу тумана, подымался все же какой-то звук. Он был неясен, слаб, но всеобъемлющ. От центра до бульварных колец, от бульварных колец далеко, до самых краев, до сизой дымки, скрывающей подмосковные пространства…

      В июльский душный вечер я вновь поднялся на кровлю того же девятиэтажного нирнзеевского дома. Цепями огней светились бульварные кольца, и радиусы огней уходили к краям Москвы. Пыль не достигала сюда, но звук достиг. Теперь это был явственный звук: Москва ворчала, гудела внутри. Огни, казалось, трепетали, то желтые, то белые огни в черно-синей ночи. Скрежет шел от трамваев, они звякали внизу, и глухо, вперебой, с бульвара неслись звуки оркестров…

      На Тверской звенели трамваи, и мостовая была извороченной грудой кубиков. Горели жаровни. Москву чинили и днем и ночью… К Воробьевым горам уже провели ветку, возят доски, там скрипят тачки – готовят Всероссийскую выставку.

      И, сидя у себя в пятом этаже, в комнате, заваленной букинистскими книгами, я мечтаю, как влезу на Воробьевы горы, откуда глядел Наполеон, и посмотрю, как горят сорок сороков на семи холмах, как дышит, блестит Москва. Москва – мать»[38].

      Открытие выставки, упомянутой в очерке, было не за горами. 19 августа 1923 года на месте большого пустыря у Крымского вала на территории Голицынского сада у Москвы-реки была открыта Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка. На благоустроенной и озелененной территории соорудили 225 зданий. Выставку посетило около полутора миллионов человек.

      Среди них был и московский корреспондент газеты «Накануне» Михаил Булгаков, написавший по заказу этой газеты цикл очерков о выставке под общим названием «Золотистый город». Открывается он картиной приезда москвичей к территории экспозиции и продолжается ее осмотром.

      «Августовский вечер ясен. В пыльной дымке по Садовому кольцу летят громыхающие ящики трамвая „Б“ с красным аншлагом: „На выставку“. Полным-полно. Обгоняют грузовики и легкие машины, поднимая облако пыли и бензинового дыму…

      Каменный мост[39] в ущелье-улице показывается острыми красными пятнами флагов. По мосту, по пешеходным дорожкам льется струя людей, и навстречу, гудя, вылезает облупленный автобус. С моста разворачивается городок. С первого же взгляда в заходящем солнце

38

Булгаков М. Чаша жизни. М.: Советская Россия, 1989. С. 415–417,420.

39

Так называет автор старый Крымский мост, с решетчатыми фермами, построенный в 1873 году.