Ветер полнолуния. Дмитрий Байдак

верхом на поддатых папашах.

      Вымпела. И цветные шуршат над рядами шары.

      На пробор облаками колонны заглажены наши

      в духе южного ветра (поверху, где глохнут миры).

      Потому на глазах тут, внизу, стекленеют ландшафты,

      и подарочной лентой пропущен по ним транспарант;

      серый «вольво» плывет, сердобольный, литым космонавтом

      меж туземцами – нами, небрежно целуя асфальт.

      Письмо из театра «НО»

      Охра и зелень; на голубом —

      черная ивы кисть,

      полые почки. Мой мертвый гном

      снова солирует в голубом.

      Белая, белая пе́рекись

      ломким сном

      Капельный флёр и очков гало —

      Эрнестова Галилея.

      Сыплется шелковое «алло»;

      в Генисарет опушу весло…

      О, виноградник лилейный!

      робкий клоун

      театра «Но».

      «Скукожатся одуванчики лысые, по́ ветру…»

      Скукожатся одуванчики лысые, по́ ветру

      седины свои пустив;

      вольно им, пасынкам мать-и-мачехи, алкоголикам, —

      кончился крови их белой аперитив.

      Перед подружкой пищит, распинается птах – ни бельмеса

      в сольфеджио,

      а горлышко, господи, разрывается от благодати

      у жертвы медвежьей даже!

      Так же и я, старичок преждевременный, к девице

      с ко́рыстью прислоняюсь,

      в у́шко шепчу ей, себе на погибель, то, что положено,

      самую малость.

      Кап… Планетария я́ичко вскрытое;

      цирка шляпа тирольская без пёрышка, пирожком…

      То́мится тварь по весне, умиляется, слабенько хныкает,

      лижет сосок недоцеженный сухоньким язычком.

      Вот и еще раз Земля изменила вращение:

      облако встало, подумало – и обратно.

      Ни расписанья, ни цели, да кажется, и прощения

      не наблюдается, – богово дело, приватное…

      «Всё темнее, чем есть. Всё темнее, чем было и будет…»

      «… помедлил семь дней и опять

      выпустил голубя из ковчега»

      Всё темнее, чем есть. Всё темнее, чем было и будет.

      И как кот по карнизу, крадется авто в полусне.

      Фиолетовый рай, стон черемухи, рисовый пудинг,

      скрип сустава и мышцы, рябиново-приторный крем…

      Что же давит на лоб? Почему так мучителен вечер?

      Ненадежен и влажен его синоптический свет;

      может, голубь вернулся, никем до сих пор не замечен,

      и кружит над ковчегом, и Ноя поблизости нет…

      «Хладных фонтанов струи бессильные…»

      Хладных фонтанов струи бессильные

      клонятся, валятся в мелководье

      мнимоантичного гипса субтильного

      вялокипящее, как преисподняя.

      Только смотреть, не взыскуя устами

      неба безбожного, крон перепрелых;

      руки сложив на дамоклово amen,

      с вечной скрижали осыпаться мелом!

      О человек, преизбыток природный!

      венчик никчёмный – вода, роговица…

      Знак над тобою: секира, колода;

      весь