Атомный конструктор №1. Сергей Кремлев

глубоко.

      ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ судьба Фишмана дает отличный повод задуматься над ролью и значением инженера-конструктора в ядерном зарядостроении и посмотреть на вопрос с разных сторон.

      Вот тот же случай с фаской… Его можно рассматривать как один из первых наглядных примеров абсолютно специфической новизны вопросов конструирования ядерных зарядов. Ранее привычное здесь могло оказаться неприемлемым. Этот пример полезен и для верного понимания сути дела: работающий в содружестве с физиками и по их заданиям конструктор должен хорошо понимать совершенно особый характер разрабатываемой им конструкции, основные черты которой заданы не его видением задачи, а идеями и расчетами теоретиков.

      Через сорок лет Фишман запишет: «Не может быть мелочей, особенно без объяснения их влияния…». А тогда – 28 августа 1949 года, времени что-то осмыслять в общем плане не было, надо было идти дальше. И экстренный рабочий «консилиум» членов комиссии пришел к выводу: влияние фаски не будет значащим.

      Значительно позже Давид Абрамович вспоминал: «Пустота могла привести только к отставанию ударной волны, но никак не к опережению, которого можно было опасаться, имея в виду преждевременное срабатывание НЗ».

      Тогда об этом не знали, но было решено продолжать сборку и начать вставку «поршня» в «изделие».

      Урановый «поршень» с плутониевым ядром весил более двадцати килограммов. А опускать его в глухой цилиндрический «колодец» Бомбы должен был почему-то Фишман, богатырской комплекцией не отличавшийся. К тому же Давида Абрамовича, как, впрочем, и любого другого, мог подвести и весьма непривычный эффект, связанный с необычностью конструкционного материала. Из-за большой плотности плутония и урана размеры «поршня» были не так уж и велики, и тот, кто брал в руки собранный «поршень», чисто рефлекторно не был готов к особому мускульному напряжению. Ведь, скажем, узел из привычной конструкторам стали весил бы в два с половиной раза меньше! Но тут не стоило верить глазам своим, а точнее – не стоило верить прошлому опыту.

      И вот Авраамий Павлович Завенягин – тогда первый заместитель начальника ПГУ, подошел к Фишману, главному на этом этапе сборщику, и ощупал его мышцы на руках, мол, – не уронишь? Непривычно тяжелый узел действительно мог из рук и вырваться.

      Мы знаем об этом случае из записей Давида Абрамовича. Тоже – вроде бы – мелкий «фактик»… А, вообще-то, – показательная историческая деталь великого исторического события… Опытнейший и мудрый летчик-испытатель Корзинщиков как-то сказал: «Если испытатель идет в первый испытательный полет как на подвиг, значит – он к полету не готов». Глубокая и верная мысль.

      Люди, собравшиеся в ту августовскую ночь в здании под названием «ДАФ», имели немалый житейский опыт и «виды» видали… И поэтому они не говорили выспренних слов, не выражали неких «высоких» чувств, а просто занимались своим делом – деловито и сосредоточенно, не принимая картинных «исторических» поз. Но ведь без всяких преувеличений