Русская недвижимость. Сборник рассказов – 2. Александр Леонидович Миронов

Только не понял он тогда его. «Не понял!..» – с болью простонал Василий Яковлевич. И хоть неудобно о нём вспоминать, но он до сегодняшнего дня его до мелочей помнит, и иной раз и взаправду при ходьбе ноги, как той ночью во сне, повыше поднимает, из опаски, как бы в такое же нечто неприличное не вляпаться. И видел тот сон незадолго до крушения финансовых пирамид.

      Снилось ему, что как будто бы он находится в каком-то большом городе, и даже не в городе, а как будто бы – в огромном населённом пункте размером во всю страну. По крайней мере, сонные ассоциации таковыми были. И вот он, Василий Яковлевич, ходит по этому городу из края в край и не находит более-менее приличного места для туалета. А ему, в том сне, ой как в него приспичило. Прямо невтерпёж. А сходить не куда. Эта огромная территория была вся в дерме, и народ бродит по нему, не зная куда ступить, чтобы не испачкаться. И он, то в один туалет забежит – там по щиколотку, то в другой – и там не меньше. Уже и на улицах ступать стало не куда. Люди маются, места себе не находят, бродят по тому дерьму, а у него уже полные потроха, руками живот придерживает… Проснулся, и с испугу мац-мац рукой под одеялом – чисто! Вздохнул с облегчением и побежал в туалет. А потом долго гадал, к чему бы это?..

      И точно! Через месяц не только он, миллионы в нём оказались – не в дерме конечно, а в хорошей «шопе» – это на иностранный манер.

      В суде, куда подавал на пирамиды заявления, у судьи осторожно спросил:

      – Толк-то будет?..

      Судья дёрнул плечом и на его утомлённом лице вздрогнул уголок губ, что, скорее всего, выражало сочувствие, и Василий Яковлевич упал духом. Тоскливое чувство безвыходности охватило его, словно он вновь ступил в то самое, где находился в ту ночь. Вот и верь или не верь теперь в сновидения.

      И как он тогда не сообразил, к чему сон? Бежать надо было пока не поздно в эти банки-лохотроны, снимать деньги…

      Возвращался Василий Яковлевич с судов домой в полном упадке психических сил. Хуже нет ждать неизвестно чего: то ли милости, вдруг ниспосланной государством, праведного суда, не то – окончательного разорения. Но не столько даже деньги жалко было, хотя конечно в них дело, больше болела душа из-за сына. Что с ним будет? Как теперь он выкручиваться будет? Дачу продать, ведь больше-то ничего нет. А без неё – у них у самих жизнь короткой окажется. Хотя, кто сейчас дачу купит, кому она нужна в обезлюдевшем посёлке, в обнищавшем?

      Уже и дети писали, успокаивали; мол, коли, не были богаты, так хрен собираться… (Мать им отписала о его переживаниях.) И просили не убиваться… А у Василия Яковлевича от их сердечного сочувствия на душе становилось ещё горше. Хорошо, что дачные дела начались, они понемногу отвлекали от переживаний.

      Огород поначалу радовал: отсадились вовремя, дружно

      зацвели сады, вишни, яблони, грушка-малышка. Природа словно бы вопреки превратностям мирским, цвела и благоухала. С весны установилась жаркая погода, и до того, что