Танго смертельной любви. Александра Миронова

все, что происходит. Моника не стала спорить. В последнее время она вообще никогда не спорила.

      – Эта сирена вчера и твое отсутствие… Кто сбежал? – поинтересовалась она, вставая со стула и начиная собирать посуду.

      Карл снова с громким и протяжным скрежетом отставил стул от стола. Моника вновь вздрогнула, но не проронила ни слова.

      – Коротышка.

      – Тот самый?

      Карл кивнул и потянулся за сигаретами. Он знал, что Моника не переносит табачный дым, но ему было плевать. Она все равно не выскажет никаких эмоций. Карл чиркнул спичкой и глубоко затянулся.

      Моника подошла к единственному небольшому окну гостиной, которое на ночь закрывалось светомаскировочными шторами и жалюзи. Распахнув шторы и подняв жалюзи, она отворила половину окна. В дом ворвались свежесть, запах дождя и даже отдаленное кваканье лягушек – единственные звуки природы в сером городе. Она задержалась возле окна и попыталась вдохнуть полной грудью. Не получилось. Платье было слишком узким. Досчитав до десяти, она снова закрыла окно, тщательно опустила жалюзи и задернула шторы. Все, что происходило в доме, должно было оставаться подальше от любопытных глаз. Особенно сейчас.

      – Сколько? – глухо спросила она.

      – О чем ты? – неловко спросил Карл, едва не поперхнувшись табачным дымом.

      Моника даже не улыбнулась, хотя еще несколько лет тому назад безыскусная ложь могла ее позабавить. Но не сейчас. Карл так и не научился врать, хотя все время воображал, будто ему это прекрасно удается.

      Моника повернулась и молча посмотрела на мужа. Тусклый, как обычно осуждающий, рыбий взгляд.

      В коридоре раздался грохот – Алиса не нашла секретное место и поэтому крушила все, что попадалось под руку. Кажется, это был его портфель. Карл вскочил, стул упал.

      – Пойду помогу Алисе.

      С неожиданной быстротой и гибкостью, словно кошка, застигнутая за воровством, Моника бросилась к двери и закрыла ее собой. На секунду Карл заметил, как блеснули ее глаза. Моника плачет? Совершенно невозможно. Эта женщина была не способна испытывать эмоции. Они все замерзли в той холодной воде, на дне озера.

      – Карл, зачем ты это сделал? О чем ты только думал? Что с нами будет, если тебя посадят?

      – Ну ты так уж точно выживешь, – попробовал усмехнуться Карл, но осекся при виде жены, не оценившей шутку. Казалось, она еще больше побледнела, хотя это было невозможно. Карл снова вернулся к привычной манере разговора. Перешел в наступление – лучшая защита с Моникой:

      – А что будет с Алисой, когда нас не станет, ты подумала? А так я смогу отправить ее в колледж, ее там чему-то научат, и она сама сможет…

      – Не сможет! – Голос Моники сорвался на крик. Карл на долю секунды обернулся в соляной столб. В последний раз Моника кричала в день, когда родилась Алиса. – В колледж не берут в двадцать пять лет! Туда вообще не берут тех, кто даже конфету на полке найти не может! На одной-единственной полке, где она лежит каждый день вот уже пятнадцать лет подряд!

      Моника осеклась. Алиса стояла на пороге