Фаворит. Сотник. Константин Калбазов

правда. Да будь там даже пушки, и то не смогли бы так помочь, как гранаты. Пушка – она что? Пальнула разок, и перезаряжай ее. Да и не может их быть много. А когда сразу дюжина разрывов, а следом сразу же еще и еще, то тут уж дело совсем иное. Мало того что осколками сечет, так еще лошади отличаются пугливостью. Вот и устроили они целую свалку. А порох тот белый пусть и дорог, да дыма не дает и взор стрелкам не застит. Вот мы и палили в татар почем зря.

      – Выходит, оно того стоило? – то ли утвердительно, то ли вопросительно произнесла она.

      – Если жизни твоих стрельцов для тебя что-нибудь значат, то стоило. Опять же, мы из похода не с пустыми руками вернулись. Лошадки, оружие кое-какое. В том и твоя доля имеется. Оно, конечно, учитывая обстоятельства, получилось не так чтобы и много, но уж огненный припас да те же гранаты окупятся сторицей.

      – Чтобы я бросила руку на стрелецкие трофеи? Иван, ты за кого меня держишь?

      – За умную женщину, которая точно знает, как привязать к себе несколько сотен мужиков.

      – Ты это сейчас о чем? – вскинула брови Ирина.

      – Неужели при одной сотне останешься?

      – Никак о своих интересах печешься? Справу и оружие-то в мастерской твоего батюшки заказывать придется.

      – Придется. Но вот ей-ей, ничего лишнего я не удумал.

      – И от заступов[2] твоих маломерных польза была? – не унималась Хованская.

      – Вызовешь к себе полусотенных и сама все узнаешь. Да со стрельцами поговори. Вот уж кто мне не благоволит. Дай волю, так живьем в землю закопали бы.

      – А это плохо, Ваня. Люди своего командира любить должны, – с самым серьезным видом покачав головой, произнесла княгиня.

      – Они должны выполнить приказ, каким бы сумасшедшим или самоубийственным он им ни показался. А для этого совсем не обязательно любить своего командира. И пусть они сегодня клянут меня последними словами, а на ладонях их заскорузлые мозоли от саперной лопатки, это не беда. Они сегодня живы, потому что я не искал их любви, а нещадно учил воинской науке. И они поймут это. Не сегодня, не завтра, так через годы.

      – Не прав ты, Ваня, – вздохнула Хованская.

      – Ну, Ириша, я тоже во многом считаю тебя неправой. Так что же с того. Время нас рассудит. Но сейчас не о том хочу сказать. Вот гляди. У Голицына есть сотня стрельцов, вооруженных точными и скорострельными винтовками. Любой другой берег бы такое богатство, потому как винтовальным пищалям цену все давно знают. Не во всякой армии их найдется столько, сколько в Измайловской сотне. А что делает он?

      – Между прочим, вам честь выказали, доверив прикрывать армию. Абы кого на такое дело не поставишь.

      – И именно поэтому нужно отправлять на убой отборных бойцов.

      – Скажешь тоже, отборных. Да у вас там и в сражениях-то настоящих, почитай, никто не был. И ты в том числе, – напомнила Ирина.

      – А я тебе говорю, что мои парни отборные и есть. Потому как благодаря винтовкам и прямым рукам стрелки отменные. Да наша сотня

2

Заступ – старинное название лопаты.