Праздничный коридор. Книга 3. Валентина Ильянкова

за меняющимся выражением лица своей былой собеседницы, с которой они так и не стали близкими подругами, – на твой естественный вопрос, зачем такие сложности с компьютером, в то время, когда я сама была в Горевске (а об этом ты обязательно узнаешь. А если дочитаешь до конца мои письма, то от меня самой) и могла все тебе рассказать при личной встрече?

      Да, все так. Но я не могла с тобой встретиться по одной простой причине – мне стыдно. Стыдно глядеть тебе в глаза и выворачивать наизнанку свое гнилое, вонючее внутреннее содержание.

      Но пришло время отрубить от себя, возможно, с кровью и болью, все, что тянет меня в глубокий омут духовного падения.

      Ты одна сейчас можешь мне помочь, и не только пониманием и сочуствием – в твоих силах вернуть мне душевное равновесие и покой.

      Я могу начать новую жизнь рядом с любимым человеком и ребенком, которого я ношу сейчас под своим сердцем. Павлик будет лечиться в приличной клинике, у меня для этого все подготовлено, осталось немногое – получить его согласие на переезд ко мне, в Крым. Я думаю, что сумею с ним договориться. А если он добровольно не согласится на лечение, то я вынужденно прибегну к помощи органов опеки. Последует принудительное лечение. Но лечение будет – я в этом уверена. Я вылечу его – он обретет здравый смысл, сможет мирно сосуществовать рядом с людьми. Из-за меня он родился больным, неприспособленным к жизни человеком и я обязана вернуть его в реальный мир.

      Зося, если ты не боишься испачкаться о мое прошлое, да и настоящее тоже, то прошу тебя о помощи. Реальной помощи, которую может оказать человеку только его близкий, надежный друг. Подругами мы, к сожалению, не стали. Для этого мне нужно было сделать последний шаг и рассказать тебе все о своем прошлом и настоящем. Но я боялась – презрения, отвращения и если быть честной до конца, – то и тюремного заключения.

      В письме, под номером два, изложена вся моя жизнь, начиная с детских лет и заканчивая сегодняшним днем. Я писала свое жизнеописание несколько суток, не отрываясь от компьютера даже ночью, и очень надеялась, что ты его прочтешь и поможешь мне выбраться из колючих дебрей греха.

      Зачем я хочу тебя посвятить в детские годы своей жизни? Чтобы ты поняла, что рождена я порочной женщиной и сама от рождения порочна, поэтому мне сейчас так тяжело вырывать из себя глубоко проросший в душу сорняк.

      Помнишь, я говорила тебе, что все мы от рождения греховны? Я тогда имела в виду себя. Зося, если я не напугала тебя, то открой следующую папку. После того, как ты все осмыслишь, то, пожалуйста – два слова в мой электронный ящик или даже одно «Помогу», а если ты не захочешь даже читать мои мемуары, то я все пойму и без твоего «фу, какая, гадость». Здравствуй, Зося, или прощай? Тебе решать».

      «Ах, Оксанка! Ну почему ты мне не рассказала все раньше, когда была жива и здорова? Вдвоем-то мы уж точно что-нибудь бы обязательно придумали», – вздохнула Зося и открыла следующую папку.

      «Родилась я, Зося, в разгар застоя советских