Не уклоняюсь!. Елена Владимировна Семёнова

был… – выдохнула Наташа, не веря своему счастью. У неё немного закружилась голова. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и она сможет, как птица, воспарить над рекой, на этим городом, в синее небо…

      …Стрелки часов лениво приблизились к пяти. Наташа вздрогнула. Господи, какой сладкий был сон. Почти сон… Сон с открытыми глазами… Так стало тепло от него. А на губах и теперь, точно поцелуи его горят. Наташа поднялась и стала застилать кровать: нечего ждать дольше, не будет сна…

      На другой день после отъезда Игоря забежала Тамарка, плюхнулась на диван, посмотрела с любопытством:

      – Слушай, подруга, ну, ты даёшь! Целую неделю тебя не поймать! Влюбилась, что ли?

      – Влюбилась, – честно призналась Наташа.

      – О как! А Генка как же?

      – Что – Генка? Для меня он всегда был просто другом… И ничего больше. Я ему не давала ни малейшего повода думать, что между нами может что-то быть.

      – Он так не думает, – пожала плечами Тамарка. – Но это дело твое. А что, у вас с этим старлеем всё было?

      – Что – всё?

      – Тьфу ты, Господи! Популярно объяснить?

      – Нет, не было…

      – О как! Ну, вы даёте! Чем же вы занимались целую неделю?

      – Гуляли, разговаривали, молчали…

      (Молчание! – вот, ещё величайшее счастье. Идти рядом и молчать и не чувствовать неудобства от этого! С Игорем это было легко. «С вами так хорошо молчать…» Откуда это? Неважно! Главное, так изумительно точно!)

      – Нет, вы точно какие-то ненормальные, – хмыкнула Тамарка. – 19-й век! Благородный офицер и кисейная барышня…

      – Тома, он меня замуж позвал…

      Тамарка запнулась, посмотрела на подругу с удивлением и, помедлив, спросила:

      – А ты?

      – Согласилась…

      – Хм… О как! Наташка, а с матерью ты уже говорила? Сомневаюсь, что она обрадуется такой новости. Ведь он не москвич… Что ж, он у вас жить будет?..

      – Если надо будет, я сама к нему поеду. Мне теперь всё равно, где жить. Лишь бы он рядом был.

      – С милым рай в шалаше?

      – Думаю, да.

      – О как! Что ж, может, ты, Наташка, и права… Только я жить в шалаше не хочу ни при каком условии. Но тут уж воля твоя…

      …А потом были письма. Каждое утро с замиранием сердца опускала Наташа руку в почтовый ящик, шаря в нём в поиске заветного конверта, и подпрыгивала от радости, если удавалось найти его. Писала и она. Каждый день. Обо всём, что происходило в её жизни, точно дневник вела. Как он и просил. Правда, отправляла эти письма раз в неделю. Все семь в одном конверте. Наташа уже не могла вообразить своей жизни без Игоря, без его писем и голоса, который, хотя и изредка, но раздавался трубке – и какое счастье было слышать его! Она готова была слушать его долго-долго, а он требовал, чтобы говорила она, чтобы слышать её…

      За год Игорь приезжал дважды. На день-два. И это были самые счастливые дни. А в последний раз он приехал в августе. Как раз тогда, когда боевики напали на Дагестан… С той поры Наташа стала бояться сводок «Новостей». Она не могла сама смотреть их и просила маму.

      – Мама,