Могила Ленина. Последние дни советской империи. Дэвид Ремник

московского горкома партии должен иметь представление о разных слоях общества. Об этой встрече он вспоминал с отвращением. “«Память» начиналась как что-то интересное, а превратилась в чистое зло», – сказал он. Больше он с этими людьми никогда не имел дела.

      Я наблюдал руководителей “Памяти” много раз – на квартирных собраниях, на митингах в Москве, Ленинграде, в сибирских городах. Они все как один были первостатейными болванами, что и неудивительно. Дмитрий Васильев, в прошлом фотограф и исполнитель эпизодических ролей в кино, хвастался, что окончил только восемь классов, что вряд ли усиливало к нему доверие. На одном скромном митинге я наблюдал, как этот одутловатый человечек часа два надрывался в мегафон, обличая сионистов и “тех, кто унижает русский народ”. Он сообщал, что русских детей превращают в алкоголиков, потому что “злокозненные силы” подмешивают спирт в кефир. Редакторов-евреев он уличал в заговоре, потому что в своих газетах они печатали шестиконечные звезды. Евреи-архитекторы “не случайно” так спроектировали Пушкинскую площадь, чтобы Пушкин стоял спиной к кинотеатру “Россия”. Было неясно, является ли Васильев самым опасным из предводителей “Памяти”. В конце концов, его соперник Валерий Емельянов несколько лет провел в психбольнице, после того как убил жену. Из больницы он вышел как раз вовремя, чтобы насладиться плодами гласности.

      Наиболее отчетливо и внятно “идеология” “Памяти” излагалась в 24-страничном манифесте, который мне раздобыли. Стиль этого документа был не так истеричен, как выкрики Васильева, но он точно так же сообщал о “сатанинском” культурном влиянии Запада и “геноциде русского народа”. Евреи и сионисты объявлялись виноватыми во всех несчастьях России. Евреи, гомосексуалы и масоны были ответственны за рок-музыку, наркоманию, СПИД и разводы в российских семьях. Поэзия Бродского, живопись Шагала, “антипатриотический” роман Пастернака “Доктор Живаго” были лишь бездарными поделками, пятном на теле “истинной русской культуры”. Русские, говорилось в манифесте, “спасли” евреев во Вторую мировую войну, а еврейская пресса лишь осмеивает русских и не ставит ни во что их страдания: “Пресса пишет так, словно во время войны одни евреи погибали на фронте”.

      “Память” распространяла “Протоколы сионских мудрецов”. В поддержку общества выступали “Литературная Россия”, “Молодая гвардия” и другие издания правого толка. В Ленинграде, где “Память” была особенно активна, члены общества оклеветали Исаака Зальцмана – еврея, который в годы Второй мировой войны руководил производством советских танков. Зальцман якобы организовал хор, состоявший из “шестнадцатилетних русских девственниц”, и соблазнял их. В других городах “Память” обвиняла евреев в дефиците товаров, эротике на телевидении и Чернобыльской аварии.

      В сравнении с тем, что происходило с другими народами империи, угроза евреям была не так уж велика. Но гласность, ослабление эмиграционных запретов, общее