Могила Ленина. Последние дни советской империи. Дэвид Ремник

такие письма Лигачеву, в идеологический отдел ЦК. По словам Чикина, Лигачев позвонил ему по защищенной кремлевской линии связи – по “вертушке” – и спросил: “Валентин, что ты собираешься делать с этим письмом? Его нужно напечатать в газете!”

      Позднее Лигачев свое участие отрицал. Несколько лет спустя он устроил целое представление, рассказывая о своей роли в “истории Нины Андреевой”. Неизменно говоря о себе в третьем лице, Лигачев отпирался, как вор, пойманный с поличным. “Я готов отвечать на все вопросы, – сказал он мне. – Во-первых, что касается публикации этой статьи, Лигачев здесь ни при чем. Лигачев, как и все читатели, узнал о статье Нины Андреевой из газеты «Советская Россия»”.

      Но, если верить Денисову, на самом деле Лигачев не только “посоветовал” Чикину напечатать статью, но и вернул ему текст со своими замечаниями, подчеркнув несколько фраз.

      Однако текст следовало отредактировать, отточить, расширить. Чикин командировал Денисова в Ленинград, чтобы найти Андрееву и вместе поработать над письмом. 8 марта Денисов позвонил Андреевой и предложил встретиться на следующий день. Она назначила встречу на площади перед институтом, где преподавала.

      – Как я вас узнаю? – спросил он.

      – Я вас сама найду, – ответила она.

      9 марта поезд Денисова прибыл в Ленинград ранним утром, много раньше назначенного времени. Впрочем, невыспавшийся Денисов мог ни о чем не тревожиться. Кто-то забронировал ему номер в шикарной гостинице “Смольнинская”, где останавливались партийные боссы. Вряд ли рядовая преподавательница химии могла бы это сделать. Тут явно не обошлось без вмешательства ЦК, который не собирался пускать дело на самотек.

      Отдохнув, Денисов в условленное время пришел на площадь. Сзади его окликнули:

      – Вы Денисов?

      – Я Денисов.

      – Тогда пойдемте, – сказала Нина Андреева.

      Весь день они редактировали письмо, подробно раскрывая его тезисы. Денисов, сам отнюдь не либерал, консерватизму Андреевой поразился.

      – Я сталинистка, – сообщила она ему таким же будничным тоном, каким американец, например, скажет: “Я демократ”.

      – А как же вы оцениваете сталинскую экономику? – спросил Денисов. – Разве она не доказала свою нежизнеспособность?

      – Напротив. Ей просто не дали показать, на что она по-настоящему способна.

      Денисов решил не спорить. В конце концов, рассудил он, статья будет подписана именем Андреевой, а не его.

      На другой день, 10 марта, Андреева передала Денисову новые дополнения к статье, отпечатанные на машинке. Такая скорость его удивила, – и совершенно напрасно: Нина Андреева была в каком-то смысле литератором. За несколько лет до того ее исключили из институтской партийной организации за анонимные доносы на коллег, допустивших разные идеологические прегрешения. В последнее время она отправляла письма в “Правду”, “Советскую культуру” и другие газеты. В этих письмах она критиковала