Сговор остолопов. Джон Кеннеди Тул

      V

      Когда Фортуна откручивает тебя вниз, иди в кино и постарайся получить от жизни всё, что можно. Игнациус уже был готов сказать это самому себе и тут вспомнил, что ходил в кино почти каждый вечер вне зависимости от того, куда крутила его Фортуна.

      Он сидел, весь обратившись в слух и зрение, во тьме «Притании» лишь в нескольких рядах от экрана. Тело его заполняло все кресло и выпирало в соседние. На сиденье справа он разместил пальто, три шоколадки «Млечный Путь» и два вспомогательных пакета воздушной кукурузы, чей верх был аккуратно закручен, чтобы содержимое оставалось теплым и хрустящим. Игнациус поглощал свой текущий кулек попкорна и самозабвенно всматривался в рекламные ролики грядущих развлечений. Один из фильмов выглядит настолько удручающе, думал он, что приведет его в «Пританию» через несколько дней снова. Затем полотно засияло ярким широкоэкранным техниколором, проревел лев, и перед Игнациусовым могущественным изжелта-голубым взором замелькали титры излишества. Лицо его застыло, и мешок попкорна в руке затрясся. При входе в театр он тщательно пристегнул наушники к макушке шапочки, и теперь пронзительная партитура мюзикла атаковала его незащищенные уши изо всей батареи динамиков. Он прислушивался к музыке, распознавая две популярные песни, которые не любил в особенности, и пристально изучал титры в поисках фамилий исполнителей, от каких его, как правило, тошнило.

      Когда титры закончились – Игнациус отметил, что прежде его уже оскорбляли труды нескольких актеров, композитора, режиссера, художника по прическам и ассистента продюсера, – на экране в полном цвете возникла сцена: множество участников массовки бесцельно топтались по цирку-шапито. Игнациус алчно всматривался в толпу и наконец обнаружил главную героиню, наблюдавшую какую-то интермедию.

      – О мой бог! – возопил он. – Вот она.

      Дети на передних рядах обернулись и вытаращились на него, однако Игнациус их не замечал. Желто-небесные буркалы следовали за героиней – она жизнерадостно тащила ведро воды какой-то туше, оказавшейся слоном.

      – Будет омерзительнее, чем я думал, – произнес Игнациус, увидев слона.

      Он поднес пустой пакет из-под кукурузы к пухлым губам, надул его и приготовился; его глаза сверкали отраженным техноколором. Грохнули литавры, и звуковая дорожка наполнилась скрипками. Героиня и Игнациус раскрыли рты одновременно: она – запеть, он – застонать. Во тьме неистово сошлись две дрожащие руки. Пакет из-под кукурузы оглушительно взорвался. Дети завизжали.

      – Чё там за шум? – спросила управляющего женщина за конфетным прилавком.

      – Он в зале, – ответил тот, показав на сгорбившийся силуэт в самом низу экрана. Управляющий двинулся по проходу к передним рядам, где нарастали дикие вопли. Страх давно рассеялся, и детвора теперь просто состязалась в визге. Игнациус вслушивался в трели и улюлюканье маленьких дискантов, от которых сворачивалась кровь, и злорадствовал в своей темной берлоге.