По краю реальности. Марина Юрьевна Островская

от момент и о том, что где-то, спустя годы, кто-то безразлично скользнёт взглядом по мелькающим на экране ноутбука кадрам, не задержавшись настолько, чтобы понять происходящее на экране, но настолько, чтобы подметить длинные ресницы крохотного мальчугана, его завороженный взгляд и слегка позавидовать: «Даже у меня ресницы не такие длинные и пушистые.» И ещё через секунду взгляд остановится уже на брошенном рядом примитивном фотоаппарате.

      Примитивного, надо заметить, в самой его неприятной степени – не дотягивающей до эстетского примитивизма, когда можно, небрежно доставая его из сумки, в ответ на вежливо вопросительные взгляды бросить что-то о совершенно другой эстетике фотоснимков этой техники или что-нибудь в этом роде, с лёгкой добродушной усмешкой в адрес себя, упрямой в своих взглядах и даже слегка несовременной.

      Брошенным неподалёку от ноутбука был не только так расстраивающий владелицу фотоаппарат, но и много чего ещё, рождающего художественное буйство красок на полотне уже неделю не застилавшейся постели. Девушка оглядела окружающий её разгром и осторожно сместила половину завала с постели на пол, таким образом начав и благополучно завершив запланированную уборку.

      Теперь предстояло ещё привести себя в порядок, а именно найти джинсы и футболку в завале, и придумать, с какой же книгой в руках встречать своего так называемого друга. Они встречались уже чёрт знает сколько, забывая, сколько именно и споря о самой сакральной дате отношений – дне знакомства. Она искренне верила, что они познакомились тринадцатого, это число ей вполне импонировало, хотя Антон настаивал, что это было еще двенадцатое. Остальных сакральных дат у них не имелось – и первый поцелуй, и первая близость совпали с тринадцатым числом того же месяца. Вот-вот он должен был прийти, и она вот уже полчаса упорно вглядывалась в книгу, чтобы оставить его приход незамеченным.

      Хлопнула дверь, знакомо громыхнул ключ о щиток счётчика, значит, пришёл Антон, а не соседи. Что ж, уже неплохо.

      – Ну и как он тебе? – привычная ухмылка вместо приветствия.

      – Поужинать не хочешь? – мрачный тон выдал то, что она, в общем-то, хотела скрыть.

      – Ну, был бы уж точно не против, а что, что-то даже приготовлено?! Очевидно, твоё новое увлечение тебя уже успело чем-то разочаровать.

      – Ни то, ни другое.

      – Значит, есть нечего?

      – Ну да… Я и спросила-то только для того, чтобы услышать отрицательный ответ и успокоить свою совесть. Бутерброды будешь? Подробности узнать хочешь?

      – Буду. Не очень, – хотя уже и было понятно, что пути к отступлению нет, и подробности будут при любом ответе.

      – Он согласился взять деньги за билет…

      – Ну и что? Тебе же самой не нравится, когда за тебя платят?

      – Согласился на моё предложение его пригласить за мой счёт в театр.

      – Но ты ведь и со мной хотела по очереди покупать билеты?

      – Не предложил проводить…

      – Ну, может, ты слишком активно отказывалась, а он постеснялся настаивать?

      – Зато согласился, чтобы я проводила его до остановки.

      – Да, ты права, он придурок.

      – Очевидно, я чем-то привлекаю именно таких людей.

      – Намёк? – Антон озадаченно покосился на Крис.

      – Да нет, я обычно прямо говорю, как и сейчас. Просто вспомнилось, как ты предложил пить вино в подъезде. Рядом ещё мусоропровод был. Романтика.

      – Зато какой секс был…

      – Отменный.

      – Ну, вот видишь! Чем же я тогда похож на него?

      – Как минимум, демонстративной невосприимчивостью к интонациям.

      – Слишком длинно для остроумного ответа.

      – Слишком плоско для разгромного замечания.

      – Один-один.

      – Как благородно с твоей стороны признать, – Крис недовольно дожёвывала оставшийся бутерброд.

      – Благородство и принадлежность к разряду мерзких типов – несовместимые понятия, признавая одно, отрицаешь другое. Два-один.

      – Шоколадку будешь?

      – С орешками?

      – С изюмом.

      – Я же не люблю…

      – Я помню. Поэтому и предлагаю. Ты же хотел сократить потребление продуктов эксплуатации животных, а в шоколадке содержится молоко.

      – Чёрт, его там так мало, что это даже можно не брать в расчёт!

      – Да шоколадка и сама, надо заметить, небольшая, то есть в ней всего мало, что же, теперь не стоит признавать присутствие никаких ингредиентов, а тогда и существование шоколадки? Ты какие-то глупости говоришь.

      – Это ты мне заявляешь после признания возможности отрицания шоколадки?

      – Я это говорила про твою логику.

      – Я не отрицаю существование шоколадки, это твоих рук дело.

      – Слышал бы кто.

      – А лучше видел, это более устрашающе, два человека в трусах и носках, спорящие о том, кто отрицает факт жизни в этом мире