Леопард. Новеллы (сборник). Джузеппе Томази ди Лампедуза

Фердинанда.

      – Подождите пять минут, Феррара выдаст вам расписки, – сказал он и сунул каждому в руку по нескольку дукатов, что, скорее всего, превышало стоимость привезенного. – Выпейте по стаканчику за наше здоровье. – И прошел в соседнюю комнату.

      На полу стояли четыре торбы с сырами свежего посола, в каждой по двенадцати восьмисотграммовых кругов, но князь скользнул по ним равнодушным взглядом: он терпеть не мог такой сыр. Тут же лежали шесть ягнят последнего помета. Их головы трагически свесились на широкие раны, через которые несколько часов назад ушла жизнь. Из вспоротых животов вылезали лиловые кишки. «Упокой душу его, Господи!» – мысленно произнес князь, вспомнив выпотрошенного солдата. С полдюжины привязанных за лапки кур в панике метались перед мордой любознательного Бендико. «Еще один пример беспричинного страха, – подумал князь. – Собака не представляет для них ни малейшей опасности, она к ним не притронется, потому что от куриных костей у нее будет болеть живот». Вид забитых ягнят и перепуганных кур вызвал у него отвращение.

      – Послушай, Пасторелло, отнеси-ка кур в курятник, повару они пока не нужны, и следующий раз ягнят сразу же неси в кухню, незачем здесь пачкать. А ты, Ло Нигро, найди Сальваторе и скажи ему, чтобы прибрал здесь и унес сыры. Да окно открой, чтобы запах выветрился.

      Тут и Феррара с расписками появился.

      Когда князь вернулся на виллу, в кабинете на красном диване, где он привык днем отдыхать, его поджидал Паоло, первенец и наследник, герцог Кверчетский. Смуглый, худой недомерок, он был похож на маленького старичка. Набравшись смелости, он пришел поговорить с отцом.

      – Я хотел спросить тебя, папа, как нам вести себя с Танкреди, когда он вернется?

      Отец сразу догадался, о чем речь, и в нем поднялся гнев.

      – А что изменилось за это время? Почему ты спрашиваешь?

      – Но, папа, он уехал, чтобы присоединиться к этим негодяям, которые взбаламутили Сицилию, – так не поступают. Я уверен, ты тоже этого не одобряешь.

      Ревность к двоюродному брату, зависть ханжи к человеку, свободному от предрассудков, ненависть бездарности к таланту – вот что таится за политическими доводами! Дон Фабрицио был в таком негодовании, что даже не предложил сыну сесть.

      – Лучше делать глупости, чем целыми днями нюхать лошадиное дерьмо! Танкреди мне теперь еще дороже прежнего. Да к тому же то, что он делает, не такие уж глупости. Если у тебя еще останется возможность писать на своей визитной карточке «герцог Кверчетский», а я сумею перед смертью завещать тебе хоть какую-то мелочь, ты будешь благодарить за это Танкреди и таких, как он. А теперь уходи, я не желаю с тобой больше разговаривать! Здесь я хозяин! – Выпустив пар, он немного успокоился и добавил уже шутливо: – Иди, сын мой, я хочу спать. Поговори лучше с Гвискардо о политике, вы друг друга поймете.

      И пока лишившийся дара речи Паоло закрывал за собой дверь, дон Фабрицио снял редингот, разулся, лег на диван, застонавший под тяжестью его тела, и спокойно