Символы тьмы. Виктор Михайлович Рябов

вышел из «Элегии», отдал обещанную купюру парню и сказал категорично:

      – Теперь уходи…

      – Почему? – спросил паренек. – Я пойду с вами.

      Смех поправил галстук, темные очки на лице и энергично направился к входу. Он чувствовал себя заряженным пистолетом или крупнокалиберным пулеметом. Остановить его мог только огневой залп ракетной установки. Смех миновал охранника словно ветер, и так быстро, что у того слетела на пол фуражка, которую он бросился ловить двумя руками, словно мальчик бабочку. Когда он ее поймал двумя руками на полу, Смех уже был на втором этаже.

      – Туда нельзя… – ему вслед крикнуть охранник, надевая слетевшую фуражку.

      На втором этаже дорогу в холл ему преградил другой охранник. Весь такой накаченный и напряженный, как презерватив в деле, и с видом – фиг прорвешься. Смех сделал одно отвлекающее движение и одно едва заметное воздействие. Тот сразу остался лежать на полу, как использованная раз и навсегда резинка, которую следовало выбросить в мусорный бачок. Будучи в душе интеллигентом, Смех вытер об охранника ноги и вошел в офис. В холле он увидел двоих непрезентабельного вида мужчин. Один сразу бросился на него. И, получив «резонансного», беспорядочно задвигал руками, будто тонул в открытом океане. Но воды вокруг не было, поэтому он тут же упал на пол. Другой со шрамом кинулся на него с боковым ударом, держа в руке нож. Смех увернулся и сильно дернул за руку с ножом вниз. Тот спикировал в пол, словно сбитый самолет. Нож воткнулся в пол, и тот сам ударился башкой о паркет с характерным звуком.

      – Вот это да!.. Как это?.. – услышал Смех сзади и обернулся.

      За спиной у него стоял курьер, растерянный глазастый паренек. Эдакий Малыш-Глупыш. В отличии о тех, что лежали, этот еще свой срок не тянул.

      – Тебе чего? – спросил его недовольно Смех. – Я тебе сказал, уходи. Иди отсюда…

      – В одиннадцатом игры обменивают, – сказал курьер.

      – Где сидит Краснов?.. – перебил его Смех.

      – Он в тринадцатом… – ответил тут же Малыш-Глупыш.

      Смех направился в тринадцатый. Но ему на встречу вышел внушительный человек, который появился на шум, чтобы разобраться с происходящим. «Могучий качок, – отметил про себя Смех. – Не иначе хорошо кушает. Лицо слишком перекачено хорошей белковой пищей. И шея, и плечи, и щеки очень накаченные. Глаза утопают в излишествах. Живот, как у штангиста, беременного своей силой. На шее золотая цепь толщиной с палец, ширинка расстегнута и на лице пренебрежительное выражение: «Я всех имел, имею и буду иметь».

      – Ты кто? На кого прыгаешь, цапля? – с уголовным натягом прохрюкал Могучий и приказал. – Исчезни, а то порву.

      – Ширинку застегни, – попросил его вежливо Смех.

      – Что? – прорычал качок. – Сам не привык. Может, хочешь мне застегнуть?

      Смех резко выбросил ногу вперед, вставил носок в ширинку и начал интенсивно крутить и двигать в ней слева направо.

      – А-а-а… – заверещал Могучий.

      – Массаж… Ненавязчивый, деликатный массаж органов внешних сношений… – комментировал Смех свои действия.

      – Ну, су…