Константин Леонтьев. Ольга Волкогонова

подопечных и «записывал билеты» – назначал лечение. И каждое же утро он сталкивался с одной и той же проблемой: в госпитальной аптеке катастрофически не хватало лекарств, а те, что были, – безбожно разбавлялись. «Дела довольно много, и вдобавок дела, как я все более и более убеждаюсь, бесплодного, потому что я теперь не верю почти ни одной пилюле, ни одному порошку, которые я выписываю из казенной аптеки; лечить и не верить лекарству, не видать от него помощи и не иметь средств это поправить, согласитесь, недеревянному человеку невесело»[77], – писал матери Леонтьев. Любое назначение, которое и так давалось молодому человеку нелегко, приходилось корректировать с учетом этого фактора. Советоваться было не с кем – на весь госпиталь первые два-три месяца леонтьевской службы из врачей были только он и старший доктор, которого судьба раненых мало интересовала. «Главный доктор думал только об доходах своих и об отчетах, ведомостях»[78], – с горечью отмечал Леонтьев. Боясь нанести вред неверным назначением, Леонтьев в первое время зачастую прописывал невинные средства или просто продолжал начатое до его приезда лечение.

      Расписание жизни в Еникале у Леонтьева установилось такое: подъем в шесть утра, потом – обход больных, продолжавшийся до часу-двух дня. Во время этого обхода приходилось не только осматривать раненых, но и помогать фельдшерам с перевязками, проверять выполнение назначенного лечения, корректировать свои записи «в билетах» с наличием лекарств в казенной аптеке. Он вскрывал нарывы, налагал крахмальные сотеновские повязки, принимал новых больных. Потом – обед. Леонтьев столовался вместе с другими офицерами у того же смотрителя, платя за это 3 рубля серебром в месяц. После обеда он справлялся о спорных случаях в своих учебниках и делал второй, краткий, обход больных – именно так было положено по уставу медицинской службы, хотя правило это обычно докторами не соблюдалось. Зачастую по вечерам, в то время, когда смотритель, аптекарь, пехотные и артиллерийские офицеры играли по соседству в карты, Леонтьев запирался в своей комнате и перечитывал медицинские учебники, конспекты, литографированные лекции московского хирурга Басова и петербургского профессора Экка. По ночам его часто будили для приема новых больных.

      Жизнь была занята делом, а не размышлениями и рефлексиями! Именно этого хотел Леонтьев, уезжая из Москвы. Он понимал свое медицинское несовершенство и пытался бороться с ним. В письмах матери он просил прислать ему брошюры и книги о лечении разных болезней – вместо подарка к Рождеству. Нередко он проводил вскрытия умерших больных в крепостной часовне – для того, чтобы удостовериться в правильности поставленного диагноза. А спустя некоторое время у Леонтьева появился и товарищ, который помогал ему советом, – в госпиталь приехал еще один ординатор, Василий Владимирович Лотин, гораздо более опытный врач, о котором Константин писал матери: «общество наше оживилось много с приезда одного ординатора,

77

Письмо К. Н. Леонтьева к матери от 10 марта 1855 г. // Леонтьев К. Н. Собр. соч. Т. 9. С. 171.

78

Леонтьев К. Н. Моя литературная судьба. С. 62.