Полёт Филина. Иван Кочнев

Неужто сыночку моего, родную мою кровиночку, сама в тюрьму сдам! – не унималась Зоя.

      – А ты, малец, кто такой? Знаешь, где твой дружок скрывается?

      – Откудова мне знать, дяденька. Мы с ним и не дружки вовсе, так, соседи только.

      – Не дружки, говоришь? Сейчас вот сопроводим тебя в участок и на допросе во всём сознаешься. И как вместе сараи чистили, и как бельё с верёвок сдёргивали.

      – С чего это вы его вдруг задержите? – тут же вмешалась Зоя. – У него родители есть. Без их ведома права не имеете допрашивать мальчонку. Беги, Коленька, домой, а то, не ровен час, и тебя ни за что схватят.

      Колька тут же рванул в открытую калитку и помчался домой. Опер было рванул за беглецом, но Зоя, изловчившись, подставила ему подножку, и тот уже второй раз за день влетел в сугроб.

      Женщина-следователь спрятала ухмылку за тетрадкой.

      – Дубина ты и есть дубина, – выругался вновь участковый, – а с тобой, Зоя, мы в участке поговорим.

      – Ну чё там?

      – Чё там, чё там… Шмон у тебя. Всё из конуры твоей выгребли, и тетка следователь, ну та, помнишь, которая у Генки Шеста на обыске была, всё себе в тетрадку записывает. Филин твой в коробке уже, видел, как опер его туда запихивал. Мать твоя ревёт. А гнида участковый хотел и меня загрести, типа мы вместе сараи чистили, так я свалить успел. Уходить тебе, Филин, надо. Мусора сюда могут припереться.

      – Еды принеси какой, а то забыл, когда и хавал-то.

      – Щас посмотрю чё ни будь.

      ГЛАВА 2

      – Начальник, начальник, будь человеком, в туалет пусти, – доносилось из коридора райотдела милиции.

      Это не унимался задержанный за бытовое хулиганство дядя Толя с соседней улицы. Его Вадик узнал по голосу. А как не узнаешь, если он через день да каждый день устраивал своей семье пьяный дебош. Вся округа была в курсе их семейных событий, и кто в доме хозяин, и какая сука его жена, кроткая и хрупкая тётя Тоня, и дочки-захребетницы, проститутки будущие. Как только после рабочего дня он пьяным появлялся в конце улицы, так по эстафете от соседки к соседке передавалась весть, и несчастные домочадцы тут же устраивали групповой побег из своего дома. Вот тогда-то дядя Толя и выдавал бесконечные монологи в адрес своих близких. А уж если побег не удавался, тогда начиналось откровенное избиение, и, не выдержав ужасного зрелища, кто-нибудь из соседей вызывал милицию. Отмотав очередные пятнадцать суток на подметании улиц, дядя Толя максимум на месяц становился примерным мужем и отцом, устраивал ремонт разрушенного во время дебоша домашнего хозяйства, восстанавливал разобранный по штакетинам забор, копался в огороде. В общем, золото, а не мужчина.

      Обычно, до оформления протокола дядю Толю, как и других мелких дебоширов, держали в клетке, что установлена напротив окошка дежурного. Дежурный словно не слышал его мольбы о справлении малой нужды, и это было одним из методов пытки без применения физической силы, пытки физиологической, пытки унижением.

      – Начальник, сколько можно, вызови уже конвойного!..

      Вадик же сидел в одиночке, но это была глухая камера, в отличие от клетки