Первая советская атомная подлодка. История создания. Леонид Осипенко

что и сегодня здесь можно услышать: «Стоп-турбина!», «Осмотреться в отсеках!», «Восьмой докладывает – замечаний нет!», «Товсь мотор!»

      Но, как и большинство его товарищей, время от времени Жильцов оставлял свой «карандаш» в гардеробе. Он тоже хотел плавать и боялся быть списанным до спуска подлодки на воду. Заплатил за это раком гортани и удалением двух голосовых связок.

Конспираторы

      Начиная с 1955 г. в течение двух лет мы вели как бы двойную жизнь: в Москве считались офицерами ВМФ, а на АЭС – инженерно-техническими работниками. Служба режима дала нам кодированное название: «группа ИТР товарища Жильцова».

      С каждым была проведена разъяснительная работа: мы приехали стажироваться на спецобъекте, никаких разговоров о флоте, никаких военных взаимоотношений – вести себя так, чтобы распознать нашу принадлежность к ВМФ было невозможно. Запрещалось обращаться друг к другу по званию: только по имени-отчеству или по фамилии с добавлением слова товарищ. Я и сейчас, сорок лет спустя, помню имена и отчества почти всех наших офицеров.

      Проинструктировали нас и о том, как следует себя вести, если кто-нибудь из работников АЭС заведет разговор о нашей принадлежности к флоту. Конечно, очень многие на станции знали, кто мы такие на самом деле, но они не должны были ни говорить об этом, ни вступать с нами в контакт.

      Разумеется, на практике все шло не так гладко. Нас выдавала выправка, тяга к хождению строем и в ногу. Помню первое впечатление о своих ИТР, когда по возвращении из Ленинграда мы с Акуловым впервые увидели их на территории станции. Прямо как на плацу!

      Бывали и проколы со стороны работников АЭС. Однажды во время игры в волейбол кто-то крикнул: «Ты моряку подай!» Об этом немедленно доложили службе режима. Ее начальник, Иван Сидорович Лейтан, по горячим следам собрал персонал и предупредил, что, если подобное повторится, виновные будут уволены. В то время КГБ боялись, так что больше никаких мер принимать не пришлось.

      Иван Сидорович, хотя его по профессиональной принадлежности и побаивались, был очень приятный человек – внимательный, обходительный. Никогда не кричал, не грозил. Когда один из моих матросов попал в милицию, а другой – потерял пропуск, он вызывал меня и только сказал: «Товарищ Жильцов, наведите у себя порядок».

      Вообще работники КГБ на станции были незаметны – ее охраной занималось МВД. У режимников был специальный отдельчик в административном корпусе. Люди на станции работали проверенные, но и они проверялись по ходу работы. Уверен, что за нами никто не следил. А вот за тем, что говорится, контроль, конечно, был. В то время на всех режимных объектах были осведомители. А на кораблях даже норма существовала: один осведомитель на двадцать пять человек.

      Но какой бы строгой ни была секретность на АЭС, какие-то вещи все равно делались по-русски. Например, в разгар нашей стажировки прикатили на станцию с инспекционной проверкой восемь адмиралов. Мы маскировались вплоть до ботинок, а они все явились