Соловьиное эхо (сборник). Афанасий Фет

предложил оставить Фета у себя в пансионе, созданном специально для подготовки молодых людей к университету. И вот Фет поселился в одном из флигелей хорошо известного москвичам погодинского дома, расположенного в старинном районе города – на Девичьем поле. Дом этот пережил пожар во время войны 1812 года. Погодин приобрел его недавно, в 1836 году. Особняк под зеленой крышей, окруженный тенистым садом, служил жилищем для самого историка. Во флигелях размещались пансионеры. Громоздкое, гулкое и неуютное здание пансиона Крюммера сменилось для Фета крохотным домиком в соседстве с садом и прудом, подернутым ряской. Владения Погодина имели вид усадьбы; историк продолжал укрупнять свое «поместье» – ему принадлежало еще несколько домов, протянувшихся далеко, почти до улицы Плющихи (по воле судьбы Фет поселится на Плющихе в конце жизни, но уже в собственном особняке).

      В культурных кругах Погодин получил известность как ученый, писатель, издатель журнала 1820-х годов «Московский вестник». Он близко знал Пушкина. Студенты Погодина помнили, как после известия о гибели поэта профессор не мог читать лекцию.

      Кабинет Погодина называли Древлехранилищем – его хозяин был страстным собирателем древних рукописей, создал целый музей икон, старинного оружия и других памятников русской истории. Когда Фету доводилось заходить в этот кабинет, он с любопытством разглядывал выставленные в витринах старинные документы, бесчисленные книги, портреты и бюсты… В доме Погодина постоянно собирались видные ученые и литераторы.

      Фет старался пореже вспоминать безрадостное житье в городке Верро, но вскоре убедился, что нет худа без добра: школа Крюммера дала свои плоды. В погодинском пансионе Фета освободили от уроков латыни – преподаватель развел руками, когда услышал, как бегло его новый ученик переводит на русский язык латинские тексты. Столь же бессмысленно было присутствовать Фету на уроках математики, в которой он преуспел.

      Погодин заглядывал во флигель редко. Иногда профессор внезапно появлялся во время обеда и, хотя славился бережливостью, выходил из себя при виде неизменного картофеля, которым потчевала учеников его мать Аграфена Михайловна, ведавшая хозяйством. Фет, привыкший к строгой экономии у Крюммера, не выдержал чудовищной скупости старухи и разразился по ее адресу злыми сатирическими куплетами.

      К осени подошла пора экзаменов. Фет сдал их блестяще, и его приняли на словесное отделение философского факультета. Но он не стал прилежным студентом. Вместо того чтобы сидеть в многолюдной аудитории, он искал уединения, а в заветной тетради его множились стихи.

      Для одного из своих приятелей, Иринарха Введенского, Фет написал сатиру (на соперника в любви). Введенский был умным человеком, знающим толк в поэзии. Он пробежал глазами фетовское произведение и не мог удержаться от восклицания:

      – Вы несомненный поэт! Вам надо писать стихи!

      Афоня и Аполлоша

      В университете Фет подружился с однокурсником