Родить, чтобы воспитать. Петр Люленов

всегда воровали и воровать будут».

      Фома больше не мог выдержать такого разговора с соседом, который полностью касался его и явно противоречил его убеждениям. Он вскочил со своего места и закричал: «А разве это не так! Или ты совершенно слепой и не видишь, как в нашем колхозе все до единого колхозника воруют! И председатель колхоза ворует, поэтому все колхозники тоже воруют. А самые большие воры ― это бригадиры, дружинники и сторожа, которые должны охранять колхозный урожай. Уж извини, но мне говорить о том, что это неправда, ― нельзя! Потому что я на сто процентов в этом убежден. Поэтому и утверждаю, что в колхозе каждый ворует. Не скрываю, что говорю об этом своим детям. И говорю им правду, которую сам своими глазами вижу! Даже больше скажу тебе, много страха набрался я из-за того, что часто сам нарушаю, воруя корма для своих домашних животных. А он, видите ли, убеждает меня, что я неправильно воспитываю своих детей, когда убеждаю их, что, работая в колхозе, надо воровать. А как же мне поступать, если по-другому сегодня жить нельзя? Хотя бы ты пойми меня правильно. Если в наше время будешь изображать из себя честного человека и после работы пойдешь домой с порожней сумкой, то умрешь с голоду. Потому что при этой низкой оплате труда в колхозе семью точно не прокормишь. Об этом я знаю не понаслышке, так как сам живу такой жизнью. И не говорить об этом своим детям ― не могу!»

      Фома кричал, размахивал руками перед лицом собеседника. Этим азартно доказывал, что в колхозе все воруют. И вдруг неожиданно сразу замолчал. Сел на свое место и испуганно начал оглядываться. Он понял, что порет горячку, но от своих слов не собирался отказываться. И уже тихо забормотал, доказывая, что нет ни одного человека, который, убирая урожай с колхозных полей, не приносил бы домой после работы полную сумку фруктов, зерна или то, чего сегодня убирают. Немного помолчал. Наверно, пожалел, что признался в своем воровстве кормов с фермы. А может быть, почувствовал, что неправильно поступает, делая это на глазах у детей, но отказаться от этого никак не мог. Понизив голос, с чувством сожаления, признался, что иногда убеждает своих детей, что если в наше время не будешь воровать, то умрешь с голоду.

      Затем снова стал заверять старика, что ничего в этом не видит плохого. Как бы в оправдание, подчеркнул, что требует от мальчиков, чтобы они умеренно воровали. При этом предупреждает, что иначе их могут наказать, если, например, поймают с крупной кражей. Повременив немного, удивленно спросил: «Не понимаю, как ты, уже старый человек, этого не видишь? И как можно с таким жизненным опытом сомневаться в том, что люди воруют? Воровство всегда было и будет! Это дело вечное. И если я говорю об этом своим детям, то это сущая правда. Разве в ваше время, когда еще не было колхозов, люди не воровали? Я же помню хорошо и эти времена и знаю, что тогда воровали в еще больших размерах. Не забыл, как у моего отца бандиты посреди ночи вывели из сарая двух лошадей и оставили нас во время уборки без тягловой силы. Вот такое воровство, когда обижают одного человека,