Тихо плещет Амур. Евгений Косенков

с мостиком восстановить!

      – Есть!

      – Петр Алексеевич, помогите боцману, если что.

      – Хорошо, Сергей Николаевич.

      – ГКП. Это – мостик.

      – Слушаю, мостик.

      – Это Чудов, Рымарева нигде нет.

      – Понял тебя. Получи оружие и на свой пост.

      – Есть.

      Замполит и командир опять переглянулись.

      – ГКП! Это мостик!

      – Слушаю…

      – Командир, зарево! О, боже!..

      Командир очнулся. С трудом, поднявшись на ноги, вышел на верхнюю палубу. Тумана не было. Солнце ярко ударило в глаза. Прислонившись спиной к переборке, отдышался, пытаясь вспомнить, что же произошло. Но голова была словно залита свинцом. И вдруг он скорее ощутил, чем понял, – катер стоял на месте.

      Извицкий выглянул за борт, желтая глинистая вода разбивалась о волнорез и пенилась. Катер стоял на якоре. И только сейчас командир окинул взглядом берег. Все вокруг дымилось. С той и другой стороны реки лежали искореженные пушки и человеческие тела, зияли воронки. Было совершенно ясно: здесь, совсем недавно, произошло сражение. Старший лейтенант бросился на ГКП.

      – Боевая тревога! Боевая тревога! – раздалось по всему катеру.

      Люди, словно очнувшись от спячки, приступали к выполнению своих обязанностей.

      – Петр Алексеевич, живы?

      – Похоже, – замполит еле приподнялся.

      – Манов, замерить радиацию. Радиорубка! Связь с «Волжанкой». Срочно! Мостик! Мостик! – мостик не отвечал. – Радиорубка. Чудов вернулся?

      – Никак нет, товарищ командир.

      – ЦПУ, все живы?

      – Так точно.

      – Запустить двигатели. Сняться с якоря. Малый вперед.

      – Товарищ старший лейтенант, – обратился к Извицкому Манов. – Радиация в норме и, похоже, ее вообще не было.

      – Экипаж, слушай мою команду. Защитные химкомплекты и противогазы снять. Отбой химической тревоги.

      Катер медленно шел против течения. Знакомые места казались совершенно чуждыми. На выжженных и изрытых берегах лежали убитые.

      – Что же это, Петр Алексеевич? Война?

      Буратинов молчал, разглядывая округу. Он вдруг вспомнил рассказ отца, который 20 лет назад, будучи командиром быстроходного катера, тоже попал в туман. А когда из него вышел, то оказался в 1945 году и подвергся бомбардировке с суши и с воздуха. Где-то в архивах КГБ пылятся данные об этом случае. В живых осталось только трое. Причем никто из них не помнит, как они оттуда выбрались.

      – Сергей Николаевич, боюсь говорить, но, похоже, мы угодили в другое время.

      – Или измерение…

      – Что вы хотите этим сказать?

      – Надо подойти к берегу, послать разведку вон в ту деревушку. Иначе, без информации, мы как без рук, – Извицкий тяжело вздохнул. – Тебе идти, боцман. Возьми Ишматова, Кошкина и Мухмадова. Документы сдать. В перестрелку по возможности не вступать. Чуть что, сразу на катер. Постарайся узнать как можно больше. Сам понимаешь ситуацию.

      Старший мичман Гордиенко тревожно поглаживал усы.

      – Сделаем, Сергей