Время инверсий. Владимир Васильев

Отличался разве что чертами и выражением морды. Подбежал, обнюхал, пофыркал и вернулся к хозяину. Остальная бульдожья мелочь просто повертелась под ногами и убралась с солнцепека в сад.

      – Похож, – сказал Швед со значением, протягивая руку Рублеву.

      – Знаю, – усмехнулся тот, пожимая. – Привет, Ефим! Проходите. Во-он туда, в беседочку. Я сейчас чайник принесу. Или, может, чего покрепче? Я не буду, а вы вперед, если что.

      – Давай потом, – предложил Швед. – Пива у тебя все равно нет, а поговорить надо. Про дела под сто грамм я разучился, знаешь ли.

      – И правильно, – кивнул Рублев. – Взрослеешь.

      Ефим поглядел на Шведа с немым удивлением.

      – Чего? – Швед перехватил его взгляд.

      – Ну, вы, блин, даете! – покачал он головой. – Пить побросали! Может, еще в Гринпис запишетесь?

      – Между прочим, полезное дело, – проворчал Швед. – Гринпис китов защищает. Кто хоть раз китов своими глазами видел, тот не позволит их убивать.

      – А ты видел, что ли?

      – Видел, – пожал плечами Швед. – Даже трогал. Они теплые, прикинь! Вот мозгами знаешь, что теплые, а как потрогаешь – все равно удивляешься.

      Ефим вздохнул и в который раз уже за сегодня покачал головой:

      – Что творится, смотрим с грустью…

      – Ничего, скоро и ты повзрослеешь, – сообщил Рублев, успевший вернуться из домика с чайником в руках.

      В беседке помещался уютный круглый столик – как бы не тот самый, за которым столько было просижено и выпито на Подоле во времена, когда взгляды Шведа и самого Рублева еще не предполагали разговоров без алкоголя. Чай, чашки, печенюшки в хрустальной вазе, сахар в серебряной сахарнице – все нашлось на этом столе. Даже скатерть. Только чайника не хватало, но его как раз и принес хозяин.

      – Все никак двести двадцать не протяну, – сокрушенно признался Рублев. – Приходится в дом бегать.

      – Зато худеешь, калории тратишь безо всякой магии, – встрял Ефим. – Это полезно.

      Рублев поглядел на Ефима совершенно по-отечески – так первое время глядели опытные, понюхавшие океана яхтсмены на Шведа с его лиманско-черноморским опытом.

      – Чтобы долго не рассусоливать, – заговорил Рублев, явно обращаясь к Шведу, – то мой ответ «нет». Могу объяснить почему, если надо.

      Рублев насыпал «Млесну» в изящный, явно расписанный руками, а не фабрично заварничек.

      – И почему? – угрюмо поинтересовался Швед.

      – Надоели эти крысиные бега, – честно признался Рублев. – Пожить хочу. Как люди, если понимаешь о чем я. Дочку растить…

      – Грядки полоть, – опять встрял Ефим.

      – Грядки есть кому полоть и без меня, – ухмыльнулся Рублев. – Но в целом ты прав. Надоело мне мир спасать и подставлять шею под очередной файербол, тем более что моего интереса в этом обычно немного. Хватит, пусть теперь Завулон на ком-нибудь другом поездит.

      – Почему Завулон? – удивился Швед.

      – А кто, по-твоему, Лайком вертел как хотел? А тот, в свою очередь, нами?

      – Ну,