Искупление вины. Евгений Сухов

Тарасюк.

      – Это ты подходил к белобрысому?

      – Так точно!

      – Что ты ему сказал? – спросил майор, с интересом посмотрев на полицейского.

      – Пожелал ему дороги в ад!.. – распрямившись, ответил чернявый.

      – Хм… Ты всем так желаешь?

      – Нет, только ему. А еще сказал, что закопаю его так, что он больше не выберется.

      – Хм… Вот оно что… Что же он тебе ответил?

      – Сказал, что ради любимой женщины выберется из любой могилы.

      – Значит, этот Аверьянов не соврал. Ты его знаешь?

      – Да, мы жили в одном городе.

      – Чем же он тебе так насолил, что ты его решил поглубже закопать?

      Чернявый нахмурился, на лбу образовалась длинная кривая складка. Тут было что-то личное, что он хотел бы сохранить в тайне.

      – До меня моя жена встречалась с ним. Забыть этого я не мог… Когда мы были с ней близки… нередко называла меня его именем, – наконец выдавил он из себя.

      – Вот оно что, – усмехнулся майор. – А ты злопамятный. Это неплохо! А еще ты хорошо копаешь. Считай, что с сегодняшнего дня у тебя будет новое место работы.

      – Какое? – удивился чернявый.

      – Пройдешь обучение в диверсионно-разведывательной школе. Согласен?

      – Так точно! Во всяком случае, это веселее, чем работать могильщиком.

      – Твой приятель… которого ты не сумел зарыть, тоже будет в моей группе. Так что вам придется подружиться. Если увижу что-нибудь неладное… Пристрелю обоих! Все понятно?

      – Так точно!

      – А теперь становись в строй, тебя уже заждались.

      Вернувшись в расположение «Абверкоманды-104», майор Гемприх-Петергоф вызвал к себе куратора группы. Через несколько минут в его кабинет вошел сорокапятилетний обер-лейтенант Филипп Голощекин.

      – Меня интересует последний набор агентуры, все ли в порядке?

      – Есть одно правонарушение, рядовой Ломидзе был вчера замечен выпившим.

      – Ломидзе отправить в штрафной лагерь! Все, вы свободны!

      Обер-лейтенант вышел, а майор, глядя ему вслед, подумал: «Теперь в моем отряде снова двадцать один человек».

      Глава 3. У меня есть выбор?

      Михаил Аверьянов проснулся от того, что рядом кто-то громко простонал. Открыв глаза и повернув голову, он увидел, что лежит в большой палате с плохо отштукатуренным потолком, на котором были видны желтоватые мазки от кисти. Небольшое окно, через которое виднелся высокий разросшийся клен, его ветки слегка постукивали по старенькой поцарапанной раме. Форточка была широко распахнута, и через нее в палату задувал свежий ветерок. Было прохладно, и Михаил, невольно поежившись, натянул на плечи одеяло.

      В палате было еще три кровати: по соседству лежал крупный мужчина и что-то бормотал в глубоком бреду. Прислушавшись, Аверьянов понял, что тот говорил по-немецки. Лицо у него было основательно заштопано, обезображено грубыми розовыми шрамами – следы от мелких осколков, такое случается, когда неподалеку разрывается ручная граната.

      У