Имортист. Юрий Никитин

пошатнулся, чувства не могут вместить присутствие вселенских сил, но я собрался с силами и возразил:

      – Господи! Человек я не речистый, и таков был и вчера и третьего дня, и когда Ты начал говорить, я тяжело говорю и косноязычен.

      Голос прогрохотал еще объемнее, теперь со мной говорило небо, земля, вся Вселенная, меня объял ужас, а в череп били тяжелые неумолимые слова:

      – Кто дал уста человеку? Кто делает немым, или глухим, или зрячим, или слепым? Не я ли? Итак, пойди; и я буду при устах твоих и научу тебя, что тебе говорить!

      Я чувствовал, что возразить нечего, я ничтожно мал против исполинских сил, хотя странное дело: овцы пасутся спокойно, ни одна не убегает, даже не подняла голову, прислушиваясь, и мне становится до ужаса понятно, что вселенский голос гремит в необъятной вселенной моей души. Меня соединяет нить с Верховным, с тем, кто все сотворил и дает нам цель, я открыл рот, закрыл, и хотя я сейчас в каменистой пустыне под чистым синим небом, а вдали виднеются шатры бедуинов, где меня ждет моя жена и двое здоровых красивых детей, но я все-таки еще и я, демократ и общечеловек, и я услышал собственный голос, похожий на голос упрямого осла:

      – Господи! Пошли другого, кого можешь послать…

      Земля вздрогнула, качнулась, пошла волнами, как будто я стоял на поверхности бескрайнего моря. Над головой оглушительно затрещало, сухо и опасно, я невольно пригнулся, остерегаясь осколков камня, хотя понимал, что если разломится небесная твердь, то посыплются не мелкие камешки.

      Вселенский голос, что шел со всех сторон разом, прогремел с великом гневом:

      – Разве нет у тебя Аарона брата, Левитянина? Я знаю, что он может говорить вместо тебя. Ты будешь ему говорить и влагать слова в уста его, а я буду при устах твоих и при устах его и буду учить вас, что вам делать. И будет говорить он вместо тебя к народу; и так он будет твоими устами, а ты будешь ему вместо Бога. И жезл сей, что будет обращен в змея, возьми в руку твою: им ты будешь творить знамения…

      Да не хочу я нести твое слово, билась у меня в черепе невысказанная мысль, я же не дурак, я же знаю, что это такое, быть оплеванным не только со стороны дураков… о, если бы только дураки!.. но и умные не поймут, будут хохотать и крутить пальцем у виска. У меня есть жена и дети, есть соседка, к которой хожу тайком от жены, есть две дочери соседа с той стороны реки, обе улыбаются так многозначительно, что моя кровь в чреслах кипит, я в мыслях что только с ними не проделал… И вот все это бросить, идти с твоим словом, терпеть насмешки, что в наше время хуже, чем проклятия?

      Сердце колотилось все сильнее, ужас и отчаяние нахлынули с такой силой, что меня выбросило в другой мир, где я скорчился на постели, дрожа и всхлипывая, на теле холодный пот, хотя ночи теплые.

      В комнате чернота, а за окном свет уличных фонарей, донеслись звуки встревоженной сигнализации, но вскоре оборвалось, так электроника реагирует на запрыгнувшую на капот кошку.

      – Да что у меня за видения, – проговорил я со стоном. – Жуть какая… Уже и забыл, когда это голые бабы снились…

      Закутался