Кукареку. Мистические рассказы. Исаак Башевис Зингер

и не тот: поет, душу нам разрывает, к жизни нас воскрешает, на крыльях напева вздымает петушиную скорбь высоко-высоко, куда и орлу подняться невмочь. Ночь, а над башнями, над облаками – лучезарная ясность, пред которой самые яркие звезды черны. Все, что я знаю отныне, я обрел в эту ночь. Не про все сказать получается: беден язык. Но я слышал такой петушиный Крик, от которого золотом покрывается злодеянье, от которого грех очищается, выпрямляется кривизна. В нем всё, в этом «Кукареку»: птица и шойхет; горло и нож; перья и кровь; ванны, полные крови. Но: всё как есть – быть должно: крик петуха и кудахтанье кур, яйцо, брошенное на сковородку, и яйцо всмятку, и растоптанное каблуком, и с кровяным желтком.

      Пой, петух, прославляй имя Бога, люби своих кур, не воюй с петухами, разве что сам нападет, как разбойник, клюй свое зернышко, пей водичку, стой на крыше над глубью двора и горлань на весь мир, словно все четыре стороны света только и ждали что крика твоего до утра. А ведь ждали! Ведь без него не хватает существеннейшего чего-то. Но одна фальшивая, помни, нота – несмываемое пятно. И пойми ты: вечность перед тобой. И такая же вечность позади, за спиной. Ты, петух, пройдешь еще через сто превращений. Если б ты знал, что тебя ожидает, – ты от счастья бы помер, петух! Но знать тебе это негоже: живи, пока жив, живи во весь дух…

      Всю ночь он кричал, никто, ни один горлопан ему не ответил: ни гугу… А с первым лучом зари – выкрикнул он свое самое верхнее, самое чудное, божественное «Кукареку»…

      А с утра – настоящий гармидэр, петухи всполошились. Тот клялся гребнем и шпорами, что ничего не слыхал, другие божились, что, мол, кажется, что-то и слышали, но то был не петух. Распространился слух, будто ночью здесь шастал хорек, и от вони его со сна кой-кому померещились «голоса» – наважденья такие и прежде, мол, были. Куры – те начисто всё забыли. Домашняя птица, от всего бы скорей откреститься! Правды боимся больше ножа, а неведенье сладко… Вот в чем тайна и вот в чем разгадка.

      Но поскольку петух этот все же кричал и поскольку я слышал – я счастлив, я помню, я свидетельствую: все очень просто, тем более что грядет Йом Кипур, братья и сестры!

      Благо тому, кто верит: время придет, все увидят, услышат, Всевышний Петух пропоет, все миры обзвонит на своем необъятном веку… А пока что: «Кукареку»!

      Одержимость

      Тишевицкая сказка

      Я, бес, свидетельствую, что бесов на свете больше нет. На что нужны бесы, когда человек сам бесом стал? Кого совращать, если каждый, как говорится, и без того уже спекся? Я, наверно, последний из наших, из нечисти. Прячусь на чердаке, в городишке Тишевиц, жизнь моя – это чтение сказок на идиш-тайч, эти книжки завалялись здесь с давних времен, до катастрофы. Сами-то сказки – галиматья, перец кубеба на гусином надое, а все дело – в еврейской буквице! Как сказано: буквы мудрствования…

      Что я еврей – и говорить не приходится. А кто же еще, гой, что ли? Да, я слышал, и у гойим есть свои бесы, но лично я никогда их не видел, не знал и знать не желаю. Иакову Исав – неровня.

      Прибыл сюда я из Люблина.