Осенние визиты. Сергей Лукьяненко

в телевизоре был отключен, наверное, чтобы не заглушать голос певца с другого аппарата. Под нервный гитарный перебор Кирилл смотрел на покачивающиеся в такт шагам оператора стены подъезда. Наплыв – на шрам в стене, и так отпечатавшийся в памяти. Кирилл зажмурился. Когда он открыл глаза, оператор стоял у открытой двери – у его квартиры. Молодой парень в форме что-то говорил, виновато улыбаясь. Не пускал внутрь?

      Потом оператор отступил на шаг, и Кирилл увидел, как выносят носилки, прикрытые белой простыней. Простыня была в бурых пятнах.

      Он не заплакал. Словно окаменел, глядя, как уносят его маму.

      Лицо репортера, опять – неслышная скороговорка… На несколько секунд – фотография во весь экран. Его фотография.

      Кирилл отступил на шаг.

      Голос певца, скользивший где-то по краю сознания, внезапно стал отчетливым, почти материальным. Кирилл схватился за него, как за спасательный круг, жесткий, холодный, но дающий хоть какую-то надежду удержаться.

      Плачь! Мы уходим отсюда – плачь,

      Небеса в ледяной круговерти…

      Только ветер сияния – плачь!

      Ничего нет прекраснее смерти…

      Кирилл Корсаков, потерявший все, что составляло его жизнь, вышел из магазина. Нет, он так и не заплакал. Плакать – это порой слишком мало. Он встал к таксофону у входа. Телефон милиции – бесплатно… Кирилл опустил руку в карман. Если у него не осталось жетонов, то он наберет «ноль-два».

      Жетон льдинкой коснулся пальцев.

      Кирилл набрал номер. Единственный, что смог вспомнить.

      – Алло…

      Слышно было очень плохо.

      – Валя, это ты?

      На мгновение Кириллу захотелось, чтобы Валентина Веснина, которого он, как и всех взрослых из клуба «Штурман», звал просто по имени, не оказалось дома.

      – Да. Кирилл?

      – Привет, Валь…

      Пауза.

      – Кирилл, у тебя что-то случилось?

      Как сказать? Что можно сказать?

      – У меня все случилось.

      Снова тишина.

      – Кирилл, ты где? Мне приехать?

      – Я… я сам приеду. – Он проглотил возникший в горле комок. – Валя, не говори никому, что я звонил. Ладно?

      – Ты с мамой поссорился? – осторожно спросил Веснин.

      Кирилл повесил трубку. Быстро, чтобы не услышать больше ничего. Чтобы не захотелось ответить, крикнуть: «У меня больше нет мамы!»

      Еще секунда, и он бы не выдержал.

      – Плачь! Мы уходим отсюда – плачь…

      Он все-таки не заплакал.

      14

      Визирь дождался, пока стихли вежливые аплодисменты, и покивал, глядя в зал. В зале было почти две сотни идиотов. Но, по мнению психолога, выступление во Всероссийской лиге любителей шашек было чем-то полезно для предвыборной кампании.

      – Я признателен за приглашение в ваш дружеский круг… или квадрат? – Рашид Гулямович улыбнулся. – Признаюсь, первая игра, в которую я научился играть, это были шашки…

      Идиоты в зале терпеливо слушали. Они были разного