Третья навигация, или Трудно быть русским. Александр Исрафилович Фарзалиев

законодательная машина действовала иным образом. Репрессии касались всех, кто тем или иным образом принимал или мог принимать участие в растрате наворованных средств.

      Термин «враг народа» не был клише только политической риторики сталинского периода, он употреблялся и в официальных документах. Например, в части 2 статьи 131 Конституции СССР 1936 года говорилось: «Каждый гражданин СССР обязан беречь и укреплять общественную, социалистическую собственность, как священную и неприкосновенную основу советского строя, как источник богатства и могущества Родины, как источник зажиточной и культурной жизни всех трудящихся.

      Лица, покушающиеся на общественную, социалистическую собственность, являются врагами народа».

      На мой взгляд, аббревиатура ЧСВН – «член семьи врага народа» – подводила окончательный итог возможностям родственников воспользоваться украденным из общей копилки страны не только в настоящем, но и в будущем. С такой пометкой в личном деле практически невозможно было занять какую-нибудь руководящую или хозяйственную должность. Жестокие и бесчеловечные методы? Но для кого?

      Взглянем на статью УК 58—1, которая определяет контрреволюционную деятельность. Она гласит: «Контрреволюционным признаётся всякое действие, направленное к свержению, подрыву или ослаблению власти рабоче-крестьянских советов и… правительств Союза ССР, союзных и автономных республик или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции. Контрреволюционным признаётся также и такое действие, которое, не будучи непосредственно направлено на достижение вышеуказанных целей, тем не менее, заведомо для совершившего его, содержит в себе покушение на основные политические или хозяйственные завоевания пролетарской революции».

      Как видим, экономическая составляющая статьи практически впаяна в политическую часть и является одной из основных. Заинтересованный читатель может подробно ознакомиться с этой статьёй, где с удивлением обнаружит (если подходить нетенденциозно), что у неё два корня – политика и экономика. Это не сразу заметно. Второй корень становится ещё менее заметным тогда, когда с высоких трибун нам «втирают» про ужасы сталинизма и молох «только» политических репрессий. При нежелании думать вообще снижается до нулевой отметки вероятность вычленить из смысла статьи экономическую подоплёку.

      С другой стороны, даже среди тех, кто по праву претендует на звание мыслителя, способность различать политику и экономику тоже невелика. Александр Солженицын при всех своих талантах сделать этого не смог.

      Конечно, и меня при желании можно обвинить в тенденциозном подходе (а что ещё делать, если инкриминировать больше нечего?). Однако подобное обвинение может сделать только тот, кто в разворовывании государственных