Хазарский словарь. Роман-лексикон в 100 000 слов. Мужская версия. Милорад Павич

прекрасные каменные скамьи и греческий мрак, который гораздо гуще любой другой темноты, так же как и греческий огонь ярче любого другого огня. Туда же отправились и Петкутин с Калиной. Издали казалось, что Петкутин правит упряжкой вороных, но стоило ему на ходу чихнуть от запаха каких-нибудь цветов или щелкнуть хлыстом – от коней разлеталось по сторонам облако черных мух и было видно, что кони белые. Однако это не мешало ни Петкутину, ни Калине.

      Этой зимой они полюбили друг друга. Ели одной вилкой по очереди, и она пила из его рта вино. Он ласкал ее так, что душа скрипела у нее в теле, а она его обожала и заставляла мочиться в себя. Смеясь, она говорила своим сверстницам, что ничто не щекочет так приятно, как трехдневная мужская щетина, проросшая в дни любви. А про себя думала серьезно: мгновения моей жизни умирают, как мухи, проглоченные рыбами. Как сделать, чтобы ими мог кормиться и его голод? Она просила, чтобы он отгрыз ей ухо и съел его, и никогда не закрывала за собой ящики и дверцы шкафов, чтобы не помешать своему счастью. Она была молчалива, потому что выросла в тишине одной и той же бесконечной отцовской молитвы, вокруг которой всегда схватывалась одна и та же разновидность тишины. И теперь, когда они двинулись в путь, происходило что-то похожее, и ей это нравилось. Петкутин накинул вожжи упряжки себе на шею и читал какую-то книгу, а Калина болтала и при этом играла в одну игру. Если в своей болтовне она произносила какое-нибудь слово в тот же момент, когда и Петкутин встречал это же слово в своей книге, они менялись ролями, и тогда чтение продолжала она, а он пытался попасть на то же слово. Так, когда она показала пальцем на овцу в поле, а он сказал, что именно сейчас дошел в книге до того момента, когда речь зашла об овце, она не захотела поверить и, взяв книгу, увидела, что в ней говорится буквально следующее:

      Когда уж принес я обеты и мольбы,

      когда помолился

      миру мертвых, то овцу и овна

      над пропастью этой

      заклал; черная кровь потекла,

      и тогда снизу

      начали из Эреба души слетаться

      покойных людей:

      невесты, юноши, с ними

      долготерпеливые старцы,

      нежные девушки – все собрались после недавних

      печалей и скорби.

      Увидев такое совпадение, Калина продолжила чтение, и дальше последовало:

      Многие те, которых когда-то пронзили

      меднокованые копья,

      с окровавленным оружием были, с которым

      некогда пали в борьбе;

      возле пропасти этой со всех сторон собрались

      с воплями, с криком, а я побледнел,

      и объял меня страх…

      И я острый меч выхватил,

      что висел у меня на бедре,

      сел рядом и к пропасти не подпускал

      ни одну из теней,

      крови чтоб не напилась прежде,

      чем я у пророков спрошу…

      В тот момент, когда она произнесла слово «теней», Петкутин заметил тень, которую отбрасывал на дорогу разрушенный