Русский патриотизм и советский социализм. Алексей Кожевников

событиях и победе в Гражданской войне также способствовала упрочнении авторитета РСФСР. Существенным фактором был и значительно больший по сравнению с другими национальностями процент русских в РКП(б). В 1922 г. их численность составляла 72 % от всего состава партии, наиболее массовой политической организации пролетариата на всем советском пространстве[217]. Значительной была и общая доля великорусского населения среди граждан РСФСР – 52 % в 1921 г. (по переписи населения Российской империи 1897 г. – 44,3 %). Наряду с русскими (75 млн. человек) своеобразным «ядром централизации» могли быть и родственные им в этнокультурном отношении братские славянские народы – украинцы (30 млн.) и белорусы (4,5 млн.)[218]. Еще в июне 1919 г. между РСФСР, Украиной и Белоруссией был заключен военно-политический союз для совместной борьбы с белым движением и интервенцией. Однако, по справедливому замечанию английского советолога Э. Карра, даже такие наиболее крупные и развитые после русских славянские народы, как украинцы и белорусы «…не имели достаточных сил и не были достаточно объедены, чтобы успешно сопротивляться в течение долгого времени. Поэтому первым этапом в процессе воссоединения народов бывшей Российской империи было сплочение трех славянских народов, составлявших около четырех пятых всего населения. Когда они были объединены, сила их воздействия на некоординируемое скопление неславянских народов, гораздо менее развитых, оказалась непреодолимой. Это объединяющее воздействие усилилось и приобрело социальную и экономическую основу благодаря сосредоточению промышленной и торговой мощи в руках великороссов»[219].

      Более сложным было решение задачи интеграции РСФСР с новообразованными республиками Средней Азии и Кавказа, народы которых не только существенно отличались по своей этнокультуре, религии и традициям от славянства, но и находились на разных уровнях экономического и социального развития. Однако и здесь Россия могла стать объединяющим центром, как и в XIX столетии. На эту характерную особенность русской политики в отношении «восточных окраин» ранее указывали и основоположники марксизма. Так, в своем письме к Марксу от 23 мая 1851 г. Фридрих Энгельс отмечал: «…Россия действительно играет прогрессивную роль по отношению к Востоку. Несмотря на всю свою подлость и славянскую грязь, господство России играет цивилизаторскую роль для Черного и Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и татар»[220]. Примечательно, что несмотря на хлесткую характеристику русского государства, Энгельс в этом письме признает его геополитическую и культурную роль в отношении других национальностей более прогрессивной, нежели действия «цивилизованных» поляков, которые, по мнению мыслителя, «никогда не совершали в истории иного, кроме смелых драчливых глупостей»[221].

      К началу 1920-х гг. надежды большевиков на скорую революционную поддержку Советской России пролетарскими массами Запада

217

Поляков Ю. А., Киселев И. Н. Численность и национальный состав населения в 1917 г. С. 46.

218

Карр Э. История Советской России.: В 4 кн. и 7 т. М., 1990. Кн.1. Большевистская революция 1917–1923: В 2 т. Т.1. С. 210.

219

Там же. С. 211.

220

Маркс К., Энгельс Ф. Соч.: В 50 т. М., 1955–1981. Т. 27. С. 240–241.

221

Там же.