Мгновения волшебных изменений (Сказки от Елены Прекрасной). Елена Майдель

длинный снежный шлейф, повинуясь насмешливой хозяйке, играючи, заворачивал испуганные деревья в смертные белые саваны, застилал искристыми покрывалами железные крыши старых домов, мгновенно заштриховывал в них погасшие окна бриллиантовыми узорами морозных кружев, отнимая у людей и без того слабый доступ к внешнему свету. Но невдомек было этой надменной властительнице ночи в её безнаказанном раздолье, что за одним из тысяч темных окон внимательно наблюдают за ее колдовством широко распахнутые детские глаза. Через быстро замерзающий просвет между рисунками сверкающего инея на стекле эти, устремленные в пространство за окном, восхищенные глаза завороженно следили за неуловимой красотой беззвучного танца снежинок на ветру. Невесомые игольчатые пушинки отражались в глубине темных зрачков и тихо стекали по щекам застывшего личика, превращаясь в истаявшие кристаллы слез. «Как же невыразимо прекрасен этот вечный снежный танец, – думала девочка, – Господи! Как бы я хотела хоть раз тоже стать снежинкой в тюлевом платье с блёстками на детском празднике… Ведь завтра Рождество…» Глубокий вздох страдающей детской души наполнил комнату и вызвал новый поток слез, а худенькие ручки лишь крепче сжали колеса инвалидного кресла…

      Неизвестно, как долго еще сокрушалась бы девочка в своем беспомощном отчаянии, если бы внезапно перед ней на широком подоконнике не возникло дивное существо. Полупрозрачное, но видимое и светящееся, с длинными золотыми кудрями, в странном, будто из искр сотканном, старинном одеянии, струящемся как воздух за каждым движением, и мягким сиянием доброй улыбки… «Нет, я – не ангел,» – прочла невысказанный девчушкой вопрос и рассмеялась хрустальными колокольчиками нежного голоса незванная гостья. «Я – Муза… Муза Танца… И зовут меня Терпсихора, это по-гречески. Я – покровительница танцевального искусства… Так в чем твоя печаль, дитя моё, – снова расцвела улыбкой чудесная как видение женщина, – Отчего ты не летаешь в волшебных предрождественских снах? Отчего в этот столь поздний час вместо подобающего всем детям ночного занятия непрестанно льются такие горькие слезы по твоему юному личику?» С тяжким вздохом девочка опустила глаза вниз, молчаливо указывая на обездвиженные ноги. «О-о-о! – удивленно протянула Муза, – так вот почему ты плачешь… Ты же так сильно мечтаешь танцевать… И при этом серьезно думаешь, что танцевать можно только ногами?» «А чем же еще?» – шепотом спросила переставшая плакать малышка. Снова легко и таинственно рассмеялась гостья, будто пригоршню мелких льдинок бросила со звоном на совсем уже замёрзшее стекло. «Ну… для начала вспомни, что у тебя есть пальцы, ладони, руки, плечи, шея, голова, глаза, брови, – весело продолжала она, – Но главное в танце не это – всё вместе взятое, то есть не только всё тело человека. Танец лишь тогда по-настоящему становится Танцем, если сквозь него просвечивает душа… Иначе всё зря, вместо искусства люди увидят лишь упражнения по музыку…»

      Маленькая слушательница