Игра в мечты. Евгений Титов

комнаты вытянул. Приуныл мужик. И мне тоже вдруг так за него печально стало. Здоровенная такая личность, пусть даже и заграничная… может, перс какой, но говорит по-русски, я засёк за столом, а сидит, как одинокий брошенный пёс на чужбине, и глаза – дворняжьим под стать. Подумал я ещё: «Может, он какой прогрессивный художник? Скитается по странам, преследуют его на родине за взгляды как Корвалана или Лумумбу какого?» Нам на заводе лектор перед выборами рассказывал.

      Я тогда взял со стола, что в бутылке оставалось. Грамм двести. Из-за шкафа выдвинул импортную хрень. Там тоже было поболе губастого. Смешал всё навроде ерша в том же шкалике, стул за спинку и к мужику.

      – Бонжур! – говорю погромче, чтоб ему понятнее было. – Не пригубить ли нам немного этого чудесного напитка за дружбу и мир во всём мире?

      Он поглядел на меня серьёзно, но узнал, видать. Улыбнулся.

      – Отчего ж не выпить, раз такой замечательный повод. Нам как раз мира и не хватает… в себе и вокруг себя.

      Выпили мы. Ничего так получилось, интересный вкус, забористый.

      – Из каких краёв к нам пожаловали, – спрашиваю, – из какой заграницы?

      Он отвечает:

      – Из ближайшей. Дальше не выпускают, а совсем далеко, пока не решился.

      – Эт, что? – спрашиваю, – На поляка и на финна ты не смахиваешь.

      – Для коренного жителя Ленинграда, – отвечает, – Прибалтика ещё ого-го какой заграницей может показаться. Не бывали?

      – Не, – говорю, – раздумываю пока. Предлагали в Болгарию в прошлом годе как передовику, но дороговато. Да мы и сервант тогда взяли. А вы, значит, оттуда – сюда.

      Он:

      – Нет. Я – отсюда и сюда.

      – Ну, тогда за братские республики, – предлагаю, – в полном составе?

      – Согласен, но лучше не в составе и чтоб не братские.

      Засомневался я сначала на его слова. «Ладно, – думаю, – посмотрим».

      Выпили три подряд за прибалтийские братские республики.

      – Ты на каком, – спрашиваю, – производстве трудишься?

      А он:

      – На производстве слова.

      – Как так?

      – До недавнего времени производил слова посредством собственного мозга. Записывал их в блокнот или на лист белой бумаги при помощи грифельного карандаша или шариковой ручки за пятнадцать копеек, когда машинки не было под рукой. А после обменивал на советские банковские билеты в газете, где служил.

      – Как, – интересуюсь, – результат?

      – Как видите. Но до Ленинграда на билет хватило.

      – А обратно?

      – Обратной дороги нет…

      – Уволили, что ли?

      – По собственному написал.

      – За это дело, а?

      – Нет, – отвечает. – С этим делом у меня полный порядок и взаимопонимание. Мы друг друга уважаем, правда, иногда опохмелиться не на что.

      – В запое?

      – Есть такое…

      Ещё жальчее мне его стало.

      – На, – говорю, – тебе трояк, раз словá заработать не помогают, а больше не могу. Накладные