Две дамы на гвинейской диете. Наталья Александрова

швейцар.

      – Цвета топленого молока, – обрадовалась Надежда.

      Швейцар протянул руку за деньгами, но Алка отступила в сторону и сделала жест, который трактовался однозначно: сначала, мол, сведения, а потом – деньги. Швейцар оглянулся на Надежду, та молча развела руками.

      – Помню, – вздохнул покорившийся работник входной двери, – я и вас помню. И водителя – такой темный, с усами… Где-то я его раньше видел…

      – А скажите пожалуйста, машина потом куда делась? – наседала Надежда.

      – Как – куда делась? Куда машины деваются? Уехала машина… – швейцар пожал плечами, – а вы нескоро вышли, еще посидели.

      – Значит, тот мужчина, что нас привез, сел в машину и уехал? – упавшим голосом спросила Надежда, предчувствуя, что сейчас скажет ей Алка.

      – А я этого не говорил! – невозмутимо открестился швейцар. – В машину другой сел.

      – Что такое? – встрепенулась Надежда.

      – Да говори ж ты толком! – приказала Алка.

      – Парень, молодой довольно, одет просто, но чисто, подошел, открыл машину и уехал…

      – И вы ничего не заподозрили? – заорали подруги хором.

      – А мне что? Вижу – он ключами открывает, сигнализация не сработала. Мое какое дело?

      Может, хозяин напился, и теперь его кто-то домой везет.

      – Эх! – Алка с презрением поглядела на швейцара, но деньги отдала.

      – Подождите! – осенило Надежду. – Но вы хоть того типа запомнили?

      – Молодой, лет тридцати, – задумался швейцар, – волосы совсем белые, как будто нарочно обесцвеченные, да еще длинные, так сейчас никто не носит… и брови такие же белые, в общем, этот, как его… альбинос… да, вот еще, за левым ухом родинка, большая, со старую двухкопеечную монету.

      – И на том спасибо, – сурово сказала Алка, развернулась на каблуках и пошла, твердо печатая шаг.

      Одуванчики на кофте колыхались, как при легком утреннем ветерке.

      – Городские цветы, городские цветы… – пропел ей вслед швейцар задушевным голосом.

      Надежда против воли прыснула и припустила за подругой.

      – Нет, ну какой наглец это швейцар! – возмущалась Алка. – И к обязанностям своим наплевательски относится! Видит, что чужой человек садится в доверенную ему машину – и хоть бы слово сказал!

      – Да еще и описать-то его как следует не сумел! – поддержала Надежда.

      – Да у меня двоечник Охломонов меньше тормозит! – припечатала Алка и тут же зарулила в кафе на углу.

      – Мороженое и молочный коктейль! – крикнула она официантке и плюхнулась за столик в углу, поближе к кондиционеру.

      – Апельсиновый сок! – укоризненно сказала Надежда, но Алка предпочла не услышать намека в ее голосе.

      – Теперь ты веришь наконец, что Люська нуждается в нашей помощи? – начала Надежда, когда Алка, вытянув одним глотком полстакана коктейля, занялась мороженым.

      – Ну, допустим, я верю, – ответила успокоившаяся Алка, – но что теперь делать? Куда нам, бедным, податься? В милицию? Я тебя умоляю… Там с нами и разговаривать