Тени истины. Брендон Сандерсон

очень симпатичный опавший лист. Прям не лист, а красавчик, ржавь его побери.

      Тиранша колебалась. Уэйн помахал пригласительным у нее перед носом.

      – Наверное… – проговорила она, – я смогу впустить тебя в последний раз. Хотя и не должна впускать в гостевую комнату мужчин, которые не являются родственниками.

      – Я практически член семьи, – возразил Уэйн.

      Странно, но здесь слишком сильно беспокоились по поводу того, чтобы девушки и парни существовали отдельно друг от друга. Столько умников вокруг, и ни один не понимает, чем парням и девушкам полагается заниматься вместе…

      Тиранша позволила пройти в комнату для гостей и отправила свою помощницу за Ольриандрой. Уэйн уселся, но ноги продолжали беспокойно плясать. У него не осталось ни оружия, ни взяток, шляпу и ту отдал. Он был практически голым, но все-таки достиг последнего испытания.

      Ольриандра вошла спустя несколько секунд. И не одна, а привела с собой подкрепление в виде еще двух юных леди примерно того же возраста – чуть меньше двадцати.

      «Умная девочка», – поднимаясь им навстречу, с гордостью подумал Уэйн.

      – Мадам Пенфор говорит, ты пьяный, – остановившись в дверном проеме, заявила Ольриандра.

      Уэйн обратился к метапамяти и зачерпнул исцеление. В один миг его тело уничтожило все нечистое и излечило раны. Оно считало алкоголь ядом, и это доказывало, что нельзя всегда доверять собственному телу, но сегодня Уэйн не возражал. Оно также покончило с насморком, но тот должен был вскоре вернуться. Почему-то метапамять с трудом исцеляла от болезней.

      Так или иначе, внезапная трезвость была подобна удару кирпичом в челюсть. Уэйн глубоко вздохнул и почувствовал себя еще более обнаженным, чем прежде.

      – Просто мне нравится ее дурачить, – четко и внятно произнес Уэйн, и взгляд его сделался сосредоточенным.

      Некоторое время Ольриандра напряженно его изучала, потом кивнула. В комнату она так не вошла.

      – Я принес деньги за этот месяц.

      Уэйн достал конверт и положил его на низкий столик со стеклянной столешницей. Выпрямился, переминаясь с ноги на ногу.

      – Это правда он? – спросила одна из девушек Ольриандру. – Говорят, он ездит с Рассветным Стрелком. Тем, который из Дикоземья.

      – Это он, – ответила Ольриандра, по-прежнему не сводя глаз с Уэйна. – Мне не нужны твои деньги.

      – Твоя мама велела отдать их тебе.

      – Это не нужно делать лично.

      – Нужно, – чуть слышно возразил Уэйн.

      Они стояли молча, никто не шевелился. Уэйн откашлялся:

      – Как твоя учеба? С тобой здесь хорошо обращаются? Тебе что-нибудь нужно?

      Ольриандра достала из сумочки большой медальон. Открыла, демонстрируя на удивление четкий эванотип[1] мужчины с залысинами и густыми усами. С удлиненным дружелюбным лицом и веселыми искорками в глазах.

      Она каждый раз показывала Уэйну медальон с изображением отца.

      – Скажи мне, что ты сделал, – потребовала Ольриандра.

      Этот голос… Так могла бы говорить сама зима.

      – Я

1

Эванотип – фотографическое изображение, созданное с помощью прибора под названием «эваноскоп» (см. следующий роман цикла «Двурожденные» – «Браслеты скорби»). – Примеч. перев.