Моонзунд. Том 2. Валентин Пикуль

к Ленину послали?

      – Были уже. Там вциковские о нас совещаются…

      Неожиданно раздался возглас:

      – Всем, всем, всем… всем можно разойтись!

      Нас было тысяч сорок в бушлатах, и, когда мы разом заревели, казалось, обрушится купол Таврического дворца.

      – Это почему же разойтись? А на что шли?

      Вциковские стали нам разъяснять:

      – Товарищи, своей солидарностью и своими большевистскими лозунгами вы цели уже достигли… Подумайте о ваших братьях рабочих, которые сидят тут давно. Дайте им уйти в уверенности, что вы их защитите. Ваша воля не пропала для революции даром!

      Надо возвращаться. Часть наших ребят оставалась в Питере – кто в охране дворца Кшесинской, а кто попал в гарнизон Петропавловской крепости. Я встретил тут приятеля с миноносца № 217, который у стенки завода трубки в котлах менял, и на этом эсминце переночевал. Вот, кажется, и все, что можно кратенько сказать об этой исторической демонстрации.

      Утром я проснулся на чужой подвесушке, стал во фланелевку головой пролезать, еще босой на линолеуме стою, а ребята (с этого «минаря» № 217) и говорят мне:

      – Ты, приятель, поживи у нас.

      – А чего?

      – На улицу не совайся.

      – Это почему?

      – Наших братишек в городе лупцевать стали…

      Так я узнал, что дела наши – швах. Балтику брали к ногтю.

      Я бы и больше вам рассказал, но я – только матрос, мне тогда из колонны мало что виделось. А документы того времени сохранились. Ежели их пошерстить, они расскажут, что положение было гораздо сложнее, нежели я тогда думал… Молод я был!

***

      «Правда» была разгромлена первой. Матросов, которые остались в столице, разоружали. Мало того, балтийцев теперь били все кому не лень. Почтенные дамы и милые барышни тыкали их зонтиками.

      Адмиралтейство ликовало. Дудоров сиял:

      – Кронштадт замкнуть в блокаде. Не давать мяса и хлеба.

      Гельсингфорс в смятении. Загнали на вокзальные пути три цистерны со спиртом – появились пьяные. Центробалт почуял: в городе – безвластие. Советчики Гельсингфорса бились над вопросом: как угодить Временному правительству и «стравить пар» возмущения в рабочих и матросах… Крысы выживали Центробалт с «Виолы», и Павел Дыбенко перенес свой флаг на царскую яхту «Полярная звезда». Лучи от этой «Звезды» расходились по флоту – пугающе, как острые клинки. Многое было еще неясно. Здесь, вдали от событий…

      Дыбенко приказал:

      – Караулу – на «Кречет»! Занять радиорубки. Посадить своих людей на аппараты береговой канцелярии штаба комфлота…

      Власть на эскадре целиком перешла в руки Центробалта. Гельсингфорс запрашивал Кронштадт: «Сообщите точно, что у вас случилось и нуждаетесь ли в помощи?..» В этот момент, когда бушуют политические страсти, а на главные калибры уже сочится по лифтам боевая сила из погребов, – в этот самый момент:

      – Шифровка! Из Моргенштаба… вам, господин адмирал!

      Вердеревский вчитался в приказ Дудорова, который требовал от комфлота срочно прислать XI дивизион эсминцев:

      – Одиннадцатый дивизион: «Победитель»,