В стенах семинарии. Георгий Александрович КАЮРОВ

пару часов. Не считая прихода в семинарию, встречи с ректором, знакомства с чудаковатым Виктором, подачи документов Сычу и, конечно, этой странной старухи-Птицы в библиотеке. Это все обычные события, но я ощущал какое-то тревожное возбуждение. Сердце у меня билось как-то болезненно-торжественно от предчувствия коренных перемен в жизни. Меня вдруг пронзила вина перед новым товарищем. Именно с таким чувством я обернулся к Виктору и протянул руку:

      – Дружба?

      Виктор коряво пожал плечами, втягивая в них голову, улыбнулся глазами, полными слёз, и всунул мне в руку свои холодные пальцы. Оба растроганные примирением, мы обнялись, и от этого почувствовали еще больший прилив сил. Мы были уверены, именно так ведут себя истинные семинаристы. С этой минуты нисколько не сомневались, обязательно поступим. Не сомневались, боженька услышал Виктора и увидел мои искренние преображения. Ведь начало моей жизни проходило на глазах у бога. Я выучил много молитв, если не сказать – почти все. Я был лишён детства, простаивая часами на службах в церкви. Это тоже должно идти в зачёт. С малых лет я готовил себя идти по стопам отца и поступить в семинарию. Ну, нашло бесовское затмение с этим архитектурным, но Провидение всё-таки привело меня на путь истинный. В конце концов, завет матери будет исполнен. Она-то точно хотела, чтоб я стал батюшкой. И Птица обязательно должна забыть обиду. Иначе не пришло бы в голову назвать её Птицей. Птица – это же не оскорбление? Птица – это божественное создание! С такими рассуждениями я с легкостью прогнал из сознания голоса улицы.

      До экзаменов оставалось чуть больше недели. С некоторым скрипом нам с Виктором разрешили разместиться в семинарском общежитии.

      – Не выпроваживать же вас домой, – скрипел комендант общежития, дьякон Климент, выдавая нам постельное белье. – Будете болтаться по городу да срамить обитель. Зарубите на носу, – это временно! Не поступите – взашей выгоню.

      – Ну, чистый, суслик, – вырвалось у меня.

      – Чево?! – обернулся дьякон и грозно посмотрел на нас.

      – Дом вспомнил, – нашелся я, – с вами поговорил и о доме заскучал. «И все-таки суслик, с большой буквы суслик», – подумал я, глядя прямо в глаза дьякона.

      – Тота, – удовлетворенно подвел дьякон.

      Угрюмый, неприветливый дьякон развеселил нас с Виктором. Суслик оказался прав – мы не собирались ехать домой, а, как он и предполагал, болтались бы в городе. Может, Виктор и вернулся бы, а мне и ехать некуда. Тем временем Суслик, набрал номер, скрежеща диском телефонного аппарата, и дал команду в трубку:

      – Поселишь отроков до поступления. Одного в четырнадцатую, а другого в пятнадцатую, – для нас пояснил: – а то начнёте пакостить.

      Я не понял уточнений святого отца, и некогда было выяснять, что он имел в виду.

      – Вы нас в одну комнату поселите, – не дожидаясь, пока дьякон положит трубку, скороговоркой попросил я.

      – Брат Климент, мы бы хотели вместе, – поддержал