Белый олеандр. Джанет Фитч

Старр. Даже после всего случившегося он по-прежнему ее любил.

      Пасха. Прозрачное, как хрусталь, утро, когда различаешь каждый кустик и валун на горе. Воздух так чист, что трудно дышать.

      Старр готовила окорок, запихивая гвоздику в маленькие разрезы. Она каждый день посещала собрания анонимных алкоголиков и не пила уже две недели. Мы старались изо всех сил, глядя на перевязанную руку Дейви.

      Старр поставила окорок в духовку, и мы все, даже дядя Рэй, поехали в церковь. Правда, он на минуту задержался у машины, чтобы покурить травку; когда он сел между Оуэном и Старр, я почувствовала запах.

      Я хотела помолиться и снова ощутить присутствие высшей силы, которая обо мне заботится, но ни в этой церкви из шлакобетона, ни в руинах своей души больше ничего не находила. Старр подалась вперед, глядя на поникшего Христа на кресте персикового дерева, дядя Рэй чистил ногти армейским ножом, а я ждала, когда начнут петь.

      Потом мы остановились на заправке, и дядя Рэй купил ей белую лилию, символ новой жизни.

      Дома все пахло окороком. Старр накрыла стол: суп-пюре из кукурузы, консервированные кольца ананаса и булочки из супермаркета. Мы с Рэем не смели взглянуть друг на друга. Ковырялись в тарелке, хвалили Старр за обед. Рэй заметил, что преподобный Томас был сегодня в ударе. Главное – не смотреть друг на друга. Я изучала вазочку с мятным мороженым и мармеладным драже и белую лилию в горшке, обернутом фольгой. Мы не были вместе с тех пор, как отвезли Дейви в травмпункт. Ни о чем не разговаривали.

      До самого вечера смотрели по телевизору пасхальные передачи с розовощекими проповедниками-евангелистами и певчими в одинаковых атласных балахонах. Толпа зрителей не посрамила бы и рок-концерт. Руки раскачивались над головами, как подсолнухи. Христос воскрес!.. Жаль, что я больше в Него не верила.

      – Надо туда поехать, – заметила Старр. – Давай в следующем году поедем в Хрустальный собор, Рэй! Давай, а?

      – Конечно!

      Он переоделся после церкви в свою обычную футболку и мраморные джинсы. Мы играли в китайские шашки с мальчишками и избегали встречаться глазами. Рядом сидела Старр, положив руку Рэю на бедро. Терпеть это не было сил. Когда Дейви выиграл, я вышла на улицу и побрела к реке, все время представляя ее руку у него на джинсах.

      Я была плохой, делала дурные вещи, причиняла людям боль и, самое ужасное, не хотела останавливаться.

      Синие тени ползли по рыжеватым склонам гор, как руки, ласкающие ноги любимой. На камне, думая, что ее не видно, подняла шею ящерица. Я швырнула камушек, и она скрылась в чапарреле. Я оторвала лист малозмы и вдохнула аромат, надеясь, что прояснятся мысли.

      Сначала я почувствовала в сумеречном воздухе его запах – сладковатый запах травки. Рэй вышел во двор. Солнце светило ему в лицо. У меня перехватило дыхание. Теперь я поняла, что вышла не просто так, а чтобы ждать здесь его. Встала на камень с восточной стороны трейлера, где не было окон. Пусть меня увидит. Потом спустилась в песок между валунами.

      Минуту спустя я услышала его шаги по руслу реки, сухому, несмотря на то что был еще только апрель. Завтра Дейви прочтет все по нашим следам, но когда Рэй