Белый олеандр. Джанет Фитч

плевела, еще зеленого, но уже потрескивающего, как костер.

      Два ястреба с криками кружили в безоблачном небе.

      Спальник украшали ковбои на мустангах, лассо и шпоры. Я лежала с расстегнутой молнией, впуская прохладу, а пухлогубая шестнадцатилетняя Кароли ростом с мать угрюмо застегивала блузку.

      – Думает, что запрет меня тут, – обратилась Кароли к своему отражению в зеркале. – Как же!

      За тонкой перегородкой Старр и ее хипповый дружок занимались любовью. Изголовье кровати то и дело стукало о стену. Ничего общего с ночной магией мамы и ее молодых мужчин, их шепотом в благоуханных сумерках под переборы старинной японской цитры.

      – Боже всемогущий! – простонала Старр.

      Губы Кароли, которая, поставив ногу на кровать, завязывала шнурки, скривились в усмешку.

      – Верующим не положено говорить: «Трахай сильнее!» Им вообще не положено трахаться, но вирус греха у нее в крови.

      Погляделась в зеркало, расстегнула молнию блузки еще на пару сантиметров, чтобы видна стала ямочка между грудями. Оскалила зубы и провела по ним пальцем.

      Взвыл мотоцикл. Кароли распахнула москитный экран и взобралась на комод, чуть не угодив в корзинку с косметикой.

      – До завтра! Окно не закрывай!

      Я смотрела, как она уносится на мотоцикле по широкой лунной дороге. Телефонные столбы исчезали вдалеке, в черных, темнее неба, горах. Представила, как уезжаю еще дальше, за эту точку, и оказываюсь где-то в абсолютно новом месте.

      – Если бы не вера, меня бы и на свете не было. – Старр подрезала фуру, и та наказала нас оглушительным сигналом. – Вот истинный крест! Я тогда совсем до ручки дошла, у меня уже и детей отняли!

      Я сидела на переднем пассажирском сиденье «Форда Торино», Кароли сгорбилась сзади. На щиколотке у нее поблескивала цепочка – подарок Деррика, ее парня. Машина подскакивала на ухабах – Старр слишком гнала и при этом одну за другой курила «Бенсон энд Хеджес» из золотистой пачки под аккомпанемент христианского радио. Рассказывала, как раньше пила, нюхала кокаин и работала официанткой в клубе «Троп», где обслуживала посетителей топлесс.

      Она не была такой красивой, как мама, и все-таки притягивала взгляды. Я еще ни у кого не видела такой фигуры. Разве что на последних страницах «Лос-Анджелес уикли», где помещали фото сдобных девиц с телефонными трубками. Ее энергия ошеломляла. Она без перебоя болтала, смеялась, поучала и курила. Интересно, какая же она тогда под кайфом…

      – Скоро познакомишься с преподобным Томасом! Ты уже уверовала в Иисуса, спасителя твоей души?

      Я хотела рассказать, что мы подвешивали идолов на деревьях, но передумала.

      – Ничего, уверуешь. Господи, как только услышишь его проповедь, спасешься в ту же минуту!

      Кароли закурила «Мальборо» и опустила окно.

      – Жулик сраный… Как можно вестись на такое дерьмо?

      – «Верующий в Меня, если и умрет, оживет». Так-то, мисси!

      Старр даже родных детей никогда не звала по имени, только «мистер» и «мисси».

      Мы