Бес в ребро. Георгий Вайнер

изображали всем своим видом эти неведомые нам чувства.

      – Примите исходную позицию – позу кучера… Ноги расслаблены, согнуты в коленях… Руки безвольно лежат на бедрах… Подбородок опущен на грудь… Вызывайте образ! «Я еду в санях!» Глаза закрыты-ы-ы! Зима… Шуршит снег под полозьями… Вы закрыли глаза от нестерпимого блеска солнца… «Я совершенно здоров!» Ветер нежно овевает мое лицо… моим рукам тепло… мне приятно… душа моя наполняется покоем… мне радостно… моя жизнь – подарок… счастье простого чувствования…

      Ветерок овевал мое разгоряченное лицо, по которому текли слезы, едкие, как кислота, мне казалось, что они выжигают на щеках полосы… Они стекали к углам рта, горький солончак на губах… Я не могла их смахнуть, чтобы не растекалась по лицу косметика… Я мечтала только о том, чтобы никто не обращал на меня внимания, не мешал мне испытывать счастье простого чувствования. Моя жизнь – подарок, как верно заметил аутогенный экстрасенсуальный психомагический чародей Фадеев.

      Краем глаза я увидела мучительно сцепленные руки Ларионова – они не лежали безвольно на бедрах, а душили друг друга, будто он надумал одним кулаком раздавить другой, – побелели костяшки, до синевы надулись вены, на засохших ссадинах выступила сукровица. Из-под прикрытых век искоса я взглянула на него – подбородок не лежал на груди, не послушался он Фадеева, и легла у него на лицо печать муки. Видел он мои слезы? Или чувствовал, что происходит со мной? Или страдал от своей неуместности?

      – …Гражданочка! Гражданочка в первом ряду!.. Видите ли вы цветные сны? – гремел где-то надо мной Фадеев. – Какой они тональности? В какой части светового спектра расположены ваши сны?

      Я видела сейчас цветной сон наяву – он весь был багрово-черный.

      – Гражданочка видит зеленые сны! – сказал Ларионов, чтобы он отвязался от меня.

      – Это прекрасно! – обрадовался ученый маг. – Зеленые и голубые тона сновидений свидетельствуют о душевном равновесии и психологическом благополучии…

      Если удалось прервать неприятный сон, надо сразу вставать, иначе задремлешь опять, и сон вернется снова. Я не встала и как сквозь дымную алую пелену наблюдала психологическое могущество Фадеева. Он отыскивал спрятанные в зале часы, давал нюхать зрителям белоснежный платок, и они все узнавали запах любимой парфюмерии. Потом на спинки двух расставленных на сцене стульев он положил зрительницу – гражданочка в ступорном сне лежала мостиком, опираясь на ребра спинок стульев лишь шеей и пятками. Фадеев предлагал желающим нажать ей на живот, чтобы убедиться в несгибаемой прочности мышц, которую он дал ей в волшебном сне.

      Мне было страшно. Мне казалось, что это я – отсутствующая, подчиненная чужой воле, окаменевшая, – зацепившись за неверную опору двух точек, вишу над бездной. Человек не должен висеть над землей на затылке и лодыжках. Я должна стоять на ногах. Поставьте меня на землю.

      – Простите, Ирина Сергеевна, я не думал, что вас это расстроит… – сказал, глядя в