Отречение. Император Николай II и Февральская революция. В. Е. Воронин

думал, что мир и война в его руках, и был убежден, что он тонкий дипломат, умело ведущий внешнюю и внутреннюю политику России по собственному произволу, невзирая на столь еще недавний урок Японской войны и революции 1905–1906 гг.»[7].

      А.А. Брусилов

      Вступление царя на пост Верховного главнокомандующего в августе 1915 г., после «горестных событий» «великого отступления», произвело на армию «самое тяжелое» впечатление. «Было общеизвестно, – рассказывал А.А. Брусилов, – что Николай II в военном деле решительно ничего не понимал, и что взятое им на себя звание будет только номинальным, а за него всецело должен будет решать его начальник штаба». Генерал, прославивший Россию одной из самых успешных военных операций за всю войну 1914–1918 гг., приходил к однозначному выводу: «Принятие на себя должности Верховного главнокомандующего было последним ударом, который нанес себе Император Николай II, и который повлек за собой печальный конец его монархии». Да и само победоносное наступление Юго-Западного фронта весной-летом 1916 г. [Брусиловский прорыв], не поддержанное соседними фронтами, принесло русскому оружию лишь локальную победу. Будучи главнокомандующим фронтом, Брусилов не простил Верховному главнокомандующему его нерешительность, «его постоянно колеблющуюся волю». Он вспоминал: «…Отсутствие настоящего Верховного главнокомандующего очень сказалось во время боевых действий 1916 года. Тогда мы, по вине верховного главнокомандования, не достигли тех результатов, которые могли легко повести к окончанию вполне победоносной войны и к укреплению самого монарха на колебавшемся престоле […] Преступны те люди, которые не отговорили самым решительным образом, хотя бы силой, Императора Николая II возложить на себя те обязанности, которые он, по своим знаниям, способностям, душевному складу и дряблости воли, ни в каком случае нести не мог»[8].

      Николай II в поезде. 1916 г.

      Не служило пользе дела и курсирование Верховного главнокомандующего между Ставкой в Могилеве и столицей для решения накопившихся дел, так как к тому времени пост премьера сделался сугубо «техническим». В итоге, Николай II просто физически оказался не в состоянии ни обеспечить эффективную деятельность правительства, ни в полной мере направить свои усилия на достижение военной победы. По настоянию союзников, прежде всего – Франции, совместное наступление армий держав Антанты намечалось на апрель 1917 г.[9] Однако на военном совете, состоявшемся в Ставке 16–17 декабря 1916 г., были обозначены лишь самые общие задачи военной кампании 1917 г.: наступление планировалось начать весной, а «главный удар» по неприятелю предстояло нанести Юго-Западному фронту. Но, по свидетельству А.А. Брусилова, «решительно ничего определенного решено не было» относительно «того, в каком направлении мы должны действовать, каких целей должны достигнуть и какой маневр, в широком смысле этого слова, должны совершить».

7

Брусилов А.А. Мои воспоминания. М., 2004. С. 62–77.

8

Там же. С. 135–136,178.

9

Ольденбург С.С. Указ. соч. Т. 2. С. 232.