Ничего общего. От космических пахарей. Вадим Юрятин

просить ни о чем не буду, он накричит, назовет мою затею бредом. Лучше отдать записки переводчику, чтобы сразу напечатал на датском. Датчанам должно быть интересно про Беринга, все-таки соотечественник. Меня же занимает другое. Цинга косила людей и на «Святом Петре» и на «Святом Павле». Но Беринг умер, а Чириков выжил. Почему так? Перст судьбы и детская считалочка? Сива – ива – дуба – клен – шуга – юга – вышел вон… Ну а вообще, за что людям такие мучения? Сегодня цинга кажется безобидной беззубой старухой, век которой давно миновал, а ведь она и в Европе, и на всех морях вон как свирепствовала. В документальном фильме это хорошо показали. С тех пор Вторая Камчатская меня и не отпускает. Некоторые симптомы, между прочим, как при дефиците витамина D: кости ломит, суставы болят, кишечник барахлит, усталость дикая, депрессия. Как они при этом умудрялись штурвал из рук не выпускать?

      22 февраля 2017 года

      Нашла переводчицу, позвонила. Договорились о встрече. Легко сказать – договорились. Тут ведь целую экспедицию снаряжать надо. Теплой одежды у меня нет. Хотя это не так важно. Все же у нас не Камчатка, да и ехать мне на такси. Надо привести себя в человеческий вид. Хуже всего с волосами – спутались, сбились. Срезать бы эти колтуны, но сама не могу, а парикмахеру голову подставлять – что на гильотину класть, к ней ведь больно прикоснуться.

      А в юности-то меня даже симпатичной считали – волосы как смоль, брови соболиные. Но это было, кажется, в восемнадцатом веке. Сейчас же страшно на себя в зеркало взглянуть. Стеллерова корова. Цинга.

      1 марта 2017 года

      Уве косо смотрел на мои сборы, но вставлять палки в колеса не посмел. Почувствовал, видимо, насколько эта поездка важна для меня. Да в конце концов, я свободный человек!

      У переводчицы оказалась внешность типичной датчанки – круглое лицо, серые глаза, льняные волосы. И имя датское – Дагмар Нильсен. Она появилась на пороге с милой улыбкой, которая, впрочем, тут же угасла. Я отразилась, как в зеркале, в ее недоумении: толстуха в потертой летней куртке и допотопной шерстяной юбке, волосы кое-как собраны в пучок на затылке, слоновьи ноги в гольфах и разношенных мокасинах. В левой руке большая черная сумка из кожезаменителя, в которой может содержаться все, что угодно, но только не пухлый кошелек. С людьми, которые так выглядят, дел лучше не иметь. На месте хозяйки дома я бы просто захлопнула дверь. Но она, сделав над собой некоторое усилие, натянула вежливую улыбку и пригласила войти. Провела в комнату, терпеливо выслушала. Скептически посмотрела на мой манускрипт. Да я бы вообще над такой филькиной грамотой просто расхохоталась. Еще и почерк у меня слишком детский. Но просить Уве об одолжении было немыслимо – он, может быть, и сделал бы распечатку, но донимал бы меня потом своими издевательствами. В общем, договорились только о том, что переводчица прочитает текст и сообщит, возьмется ли за работу. Не густо. Впрочем, у меня такое чувство, что все сложится удачно: первое, что мне бросилось