Записки нормального человека и размышления его попугая. Владимир Лебедев

крыльями, я понял, я на свободе. Я увидел стену дома, быстро росшую все выше и выше с бесконечными окнами клеток, а внизу небольшую площадку с деревьями. Я так был измотан этой борьбой, а от долгого сидения в клетке совсем разучился летать, и хоть я отчаянно махал крыльями, все же стремительно падал. Кое-как мне удалось спланировать на ближайшую ветвь и я решил отдышаться.

      Я взглянул вверх и увидел на балконе моего Хозяина с клеткой. О прикручивал пустую клетку с открытой дверцей к форточке.

      – Нет уж, дудки-с! Обратно меня не заманишь! – подумал я. Перепархивая с ветки на ветку, я удалялся от злополучного дома, где ничто мне не было дорого.

      Была осень. Остроконечные желтые листья создавали иглистый золотой интерьер. Такой красоты я еще не видел ни в одной клетке. Было холодно, недавно прошел дождь и потому было сыро, свежо и промозгло. Но основное, что я почувствовал довольно скоро, был голод. Там, в клетке, что скрывать, у меня всегда была полна кормушка овса, проса и разных там витаминов (так называл Хозяин семена подорожника). И еще он давал мне всегда зелень. Нет, бывали иногда перебои… Но жаловаться на это просто грех!

      Я попробовал было подлетать к голубям и воробьям, которым насыпали какой-нибудь дряни, но разве можно было там чем-нибудь поживиться. Я еле уносил свои крылья. Меня чуть не заклевали эти так называемые голуби мира. Нет! К борьбе за собственное существование я был положительно не способен. Слишком я был избалован. Теперь я пропащая птица! Птица, не способная жить на свободе! Как ни горько, в этом себе приходится признаться, но это так, – думал я, жуя горький кленовый лист.

      Стало еще холодней, начало смеркаться. Я сидел, нахохлившийся, продрогший и голодный на одной из веток липы.

      Это был довольно красивый сквер, хоть мне было и не до красоты. Вдруг я услышал детский голос:

      – Папа, идем сюда, я покажу тебе зверства! – тянул мальчишка своего отца за руку. Я притаился. Среди желтых листьев я был незаметен

      – Идем, идем! Вот сюда! – говорил он тем же таинственным странным шепотом и показывал на что-то черневшее в траве.

      – Ну вот нашел на что смотреть! Это – мальчишки, – сказал отец. – Пошли же! Нам некогда.

      Когда шаги затихли, я слетел вниз и то, что я увидел там заставило меня оцепенеть от ужаса. Я увидел оскаленную в немом истошном крике мертвую кошачью голову. Ее глаза, казалось, выскакивали из глазниц, мокрая шерсть на голове кое-где слиплась, и из-под нее начинал проглядывать голый череп. В горло ей был воткнут здоровенный острый сук.

      Я не мог вынести этого зрелища. Судорожно,

      забив крыльями, я взлетел. Я изо всех сил бил по воздуху, лишь бы подальше улететь от этого страшного места. Устав, я присел на одну из ветвей.

      О, люди, подлые люди! Вы называете зверствами все ваши подлые человеческие дела! До какой низости надо дойти, чтобы всю свою человеческую подлость еще сваливать на зверей! Я не доброжелатель кошек. Я слышал, что кошки