Ты нужен всем нам (сборник). Алексей Макаров

ещё больше и начинают излучать огонь. Её лучше сейчас не задевать. Последствия непредсказуемы.

      – А вот за эти слова, ты у меня завтра прощение будешь просить. Здесь же, но в другом обществе, – зловеще обещает она амбалам.

      Смотрю. Амбалы мои чего-то струхнули. Видя их замешательство, я сразу меняю тактику:

      – Вот именно, давайте завтра здесь в полдевятого встретимся. Приходить только в трезвом виде и только тогда поговорим. С такими балдыми я дел иметь не хочу.

      «Шкафы» посовещались, собрали деньги и мирно, бочком покинули каюту.

      Смотрю, моя жёнушка ни жива, ни мертва. Бледная, руки трясутся, лезет за валерианкой в сумочку. Всё, опасность прошла, задор закончился. Обычная женская реакция.

      – Они больше не придут? – еле слышным голосом спрашивает она.

      – Да вроде, нет, – пожимаю плечами, а у самого тоже под ложечкой сосёт.

      – А они нас в порту не выловят?

      – Кто его знает? Чего-то испугались? Если сейчас не тронули, то, значит, и в порту не тронут.

      – Пошли домой, а то мне что-то плохо, уже еле-еле выдавливает из себя Инночка.

      Ах, ты, моя сладкая. Видно, что ей действительно плохо. Но через полчаса она успокоилась, и мы пошли по тёмному порту к трамвайной остановке, чтобы добраться домой. В трамвае Инночка совсем отошла от перенесённых переживаний и её озорные глаза сверкали от воспоминаний, как эти два «шкафа» перетрусили от слов столь хрупкого создания.

      Только позвонили в дверь, как она сразу распахнулась и Алёна с криком:

      – Папочка, милый, как я соскучилась, – бросилась мне не шею. Данила тёрся рядом, тянув свои ручки ко мне. И когда, взгромоздясь мне на руки, освоился, сразу спросил:

      – А ты корюшку привёз?

      – Нет, сынок, корюшки не было, но у нас есть яблоки и мандарины, – этого хватило, чтобы он юркнуло с рук, и полез в сумку.

      Достали подарки. Каждый стал их примерять на себя. И такие красивые, одетые в обновки, сели за стол.

      Инночка, всё ещё, взволнованная от пережитого, стала заставлять стол снедью. Поставила на стол бутылку «Монастырской избы». Детям была «Коко-кола». За разговорами пролетел вечер. Когда детвора улеглась, можно было уже уединиться и нам. Два, истосковавшихся сердца, всегда стремящихся друг к другу, две половиночки, волей судьбы, разносимые в разные стороны, наконец-то соединились.

      Разговоры, поцелуи, объятия, стремление сделать близкому самое лучшее, на, что ты способен, делали нас счастливыми. Каждое слово и жест – всё было создано для этого. Мы понимали желание любимого, и от этого счастье близости было огромным. Оно было нам наградой за разлуки и трудности, которые каждый из нас вынес в одиночку.

      Не успел прозвонить будильник, как Данила уже проник к нам в кровать и, устроившись между нами, вертел своей беленькой головкой, задавая кучу вопросов. От шума проснулась Алёна и тоже легла в серединку. Даниле хотелось быть поближе ко мне, Алёне тоже. Началась свалка. Тут уже и будильник не нужен. Сон сняло, как рукой. Даниле – в сад, хорошо, что он находится