Ты нужен всем нам (сборник). Алексей Макаров

мамусь, мы сейчас, – нежно целую в щеку Инночку.

      Данила вцепляется в руку, и мы с ним идём по терминалу к проходной. Рука его такая плотная, широкая в кости (как у меня), пальцы короткие, сильные.

      Когда мне было 22 года, и еще не родился Алеша, я мечтал, что буду вот именно так идти с сыном за руку. И мечта моя исполнилась дважды. Так угодно судьбе и теперь он, мой сын, идет рядом, рассказывает о драке с Сашкой Громовым, о подлости Балюры, о красоте Машки Дубовой. А я, ошеломленный таким напором энергии, слушаю его, изредка вставляя свои замечания.

      Вот и проходная. Молодой человек у ворот в форме выглядит непреклонно, но десять долларов делают свое дело, и я вскоре завожу разогретую солнцем «Субару». Включаю кондиционер. Охранник вежливо открывает ворота, и я потихоньку въезжаю в порт. За 4,5 месяца немного отвык от руля, а тут еще чистосердечный советник не позволяет мне развить скорость.

      Только нажимаю на тормоз у трапа, как уже хлопает пассажирская дверь, и я только успеваю увидеть, взлетающего по трапу Данилу, а когда я поднялся на борт, он уже мирно беседовал с Алешей.

      – Леш, ну что мать? – спрашиваю, останавливаясь рядом с ним.

      – Да, нормально. Поздравила, – как бы нехотя отвечает он, а в его голосе чувствуется откровенная радость мальчишки. Понятно. Он старается выглядеть взрослым, ведь рядом же младший брат. А тот с Алеши глаз не сводит, ловит каждое его слово.

      – Передавай ей привет, скажи, что у меня все хорошо, да и про себя поподробнее расскажи.

      – Вот сменюсь с вахты, пойдем на бережок, посидим, тогда и расскажу, – отвечает Алеша.

      – А то, что я тебе оставил, ты забрал из холодильника?

      – Да, – как бы нехотя, тянет он.

      Вообще-то это спиртное и закуска.

      – Поможете загрузить машину, мужики? – обращаюсь я уже к обоим своим сыновьям, кивая на машину.

      – Нет слов, пап, – Хором выпаливают они.

      Пока мы с Данилой ходили, Инночка уже переупаковала вещи, которые я, на мой взгляд, так старательно уложил. Оказалось, что все не так, а сейчас намного компактнее. Сама, взмокшая от работы, улыбается только глазами в мою сторону, а губы только успевают говорить:

      – Данила, не трогай. Данила, не тяни. Данила не поднимай. Тяжело же ведь. Зачем ты, паразит, оторвал ручку у этой сумки?

      Я присаживаюсь рядом, обнимаю за плечи свою любимую, целую в шею. А она, оторвав руки от узла веревки, сама обняла мою заросшую голову:

      – Ох, подстричь тебя надо, – воркует она между поцелуями.

      – Да, уж за пять месяцев отрастил, – басю в ответ, не в силах оторваться от столь забытых и столько раз вспоминаемых во сне, губ.

      – Переоденься, взмокнешь, таская эти ящики, – заботливо говорит Инночка.

      Я раздеваюсь. Все смотрят на меня, каждый по-своему:

      – Ну, ты загорел, – восхищается Данила.

      – Нет, не особо и поправился, – Оценивает жена.

      – А мы с папой на Синтозе отжимались, так папа отжался не меньше моего. Даже спасатели ему аплодировали, – со значением говорит Алеша.

      – Ну