Хочу отдохнуть от сатиры…. Саша Чёрный

набросал в один присест

            Четырнадцать листков.

      Ее второе письмо было гораздо короче,

      И были в нем повторения, стиль и вода,

      Но он читал, с трудом вспоминал ее очи,

      И, себя утешая, шептал: «Не беда, не беда!»

      Послал «ответ», в котором невольно и вольно

      Причесал свои настроенья и тонко подвил,

      Писал два часа и вздохнул легко и довольно,

      Когда он в ящик письмо опустил.

      На двух страничках третьего письма

      Чужая женщина описывала вяло:

      Жару, купанье, дождь, болезнь мaмá,

      И все это «на ты», как и сначала…

      В ее уме с досадой усомнясь,

      Но в смутной жажде их осенней встречи,

      Он отвечал ей глухо и томясь,

      Скрывая злость и истину калеча.

      Четвертое письмо не приходило долго.

      И наконец пришла «с приветом» carte postale[2],

      Написанная лишь из чувства долга…

      Он не ответил. Кончено? Едва ль…

            Не любя, он осенью, волнуясь,

            В адресном столе томился много раз.

            Прибегал, невольно повинуясь

            Зову позабытых темно-серых глаз…

            Прибегал, чтоб снова суррогатом рая

            Напоить тупую скуку, стыд и боль,

            Горечь лета кое-как прощая

            И опять входя в былую роль.

            День, когда ему на бланке написали,

            Где она живет, был трудный, нудный день —

            Чистил зубы, ногти, а в душе кричали

            Любопытство, радость и глухой подъем…

            В семь он, задыхаясь, постучался в двери

            И вошел, шатаясь, не любя и злясь,

            А она стояла, прислонясь к портьере,

            И ждала, не веря, и звала, смеясь.

            Через пять минут безумно целовались,

            Снова засиял растоптанный венец,

            И глаза невольно закрывались,

            Прочитав в других немое: «Наконец!..»

1911

      «Дурак»

      Под липой пение ос.

      Юная мать, пышная мать

      В короне из желтых волос,

      С глазами святой,

      Пришла в тени почитать —

      Но книжка в крапиве густой…

      Трехлетняя дочь

      Упрямо

      Тянет чужого верзилу: «Прочь!

      Не смей целовать мою маму!»

      Семиклассник не слышит,

      Прилип, как полип,

      Тонет, трясется и пышет.

      В смущенье и гневе

      Мать наклонилась за книжкой:

      «Мальчишка!

      При Еве!»

      Встала, поправила складку

      И дочке дала шоколадку.

      Сладостен первый капкан!

      Три блаженных недели,

      Скрывая от всех, как артист,

      Носил гимназист в проснувшемся теле

      Эдем и вулкан.

      Не веря губам и зубам,

      До боли счастливый,

      Впивался при лунном разливе

      В полные губы…

      Гигантские трубы,

      Ликуя, звенели в висках,

      Сердце, в горячих тисках,

      Толкаясь

2

Почтовая открытка (фр.)